Тревожные ночи - [92]

— Разрешите мне тогда, господин младший лейтенант, пойти с лошадью вперед, — продолжал дед Андрей. — А ящики оставьте здесь. Я мигом обернусь и заберу их.

Мы с беспокойством ждали решения командира. То, что хотел сделать дед Андрей, было выше его сил. Отправиться одному в метель и ночь, не зная дороги! Бороться затерянному среди диких гор один на один с вьюгой! Командир не мог ему это разрешить! Но мы ошиблись. Он вдруг обратился ко всем нам:

— Кто хочет пойти вместе с Андреем Бырку?

Из нашего расчета вызвались двое: сержант и рыжеусый боец. К ним присоединились несколько человек из стрелкового взвода. И они ушли вперед в снежную мглу. Мы смотрели им вслед, пока не поглотили их вьюга и тьма.

Мы немного задержались. Потоптались на снегу и снова потащились к вершине. Но через несколько сотен шагов опять остановились. Ящики с боеприпасами оттягивали нам руки, будто мы несли жернова. Сбились в кучу, чтобы защитить друг друга от пронизывающего ветра. Пурга засыпала глаза, затрудняла дыхание. От слепящей белизны снега ночь словно стала прозрачной. Мы с ужасом смотрели на бездонные пропасти и голые вершины, окружавшие нас. Над нами, как ледяные пики, маячили зубцы вершины, на которую мы должны были взобраться.

— Еще немного осталось, — подбадривал нас командир. — Нам надо спешить.

Но как спешить? Через сотню шагов снова вынуждены были сделать привал. Решили тогда последовать совету деда Андрея — оставить ящики на дороге под охраной нескольких человек, а остальным продолжить путь налегке.

Так и сделали. И благодаря этому уже через час, незадолго до рассвета, достигли вершины. Деда Андрея с двумя стрелками встретили в пути — он возвращался за оставленными ящиками. На скале мы рассыпались по голой площадке, ища укрытий. Одни залегли за камнями, другие стали спешно окапываться в снегу. Навели пулемет на фланг гитлеровцев и стали ждать. К рассвету вьюга поутихла, и мы смогли рассмотреть позиции немцев. Узлы их обороны расположены были цепочкой в нескольких сотнях шагов под нами; они словно опоясывали узором часть горы под самой вершиной. Мы ясно различали часовых, топтавшихся от холода на снегу. Видели, как выходили время от времени из укрытий люди и всматривались в долину, ведущую в расположение наших частей.

— Дадим им теперь жару! — прошептал рыжеусый, вставляя в пулемет новую ленту. — Боеприпасов у нас хватит.

— Хватит, — заверил сержант. — Дед Андрей доставит.

Так сидели мы в засаде, следя то за неприятелем, то за долиной, откуда должны были пойти в атаку наши. Вскоре вернулся и дед Андрей. Лошадь он укрыл в небольшой ложбине, а ящики перетаскал к нам. Оставалось только ждать минуты атаки. Эта минута наступила как нельзя более кстати.

На заре у немецких позиций появились каптенармусы. Они принесли завтрак. Гитлеровцы вышли из укрытий, построившись словно они были не на войне, а в казарме, держа каждый в одной руке котелок, а в другой ранец. Потом они по очереди прошли перед каптенармусами, которые опускали каждому в ранец хлеб и банку консервов, а из привезенных на санях больших чугунных котлов наливали в котелки дымящийся горячий кофе. Что за запах был у этого кофе! Не пойму как, но он доходил к нам наверх, на вершину. Немцы с такой жадностью накинулись на еду, что кой-кому из наших, у кого особенно урчало в кишках, даже дурно стало.

— Ну и лопают же, дьяволы! — выругался рыжеусый, глотая слюну. — Не сожрите все. Оставьте немного и другим. Через несколько минут пожалуют к вам непрошеные гости.

— Не беспокойся — у них порядок, — насмешливо заметил сержант. — Оставят и на обед.

Но скоро нам стало не до шуток. Со стороны долины наши пошли в наступление по всему фронту. Услышав стрельбу, немцы бросились к укрытиям за оружием. Но тут и мы открыли огонь по их флангу. Зажатые между двумя шквалами огня, гитлеровцы заметались: не знали куда бежать, в кого стрелять. Пока они пришли в себя, наши уже ворвались на их позиции и сцепились врукопашную. Пришлось нам прервать стрельбу, боялись попасть в своих…

Гитлеровцы бросились бежать. Они спасались по единственной открытой для них дороге, которая, огибая гору, вела вниз, к лесу. Мы немилосердно косили их из винтовок и пулеметов. Но тут начала бить немецкая артиллерия так, что с полчаса мы не могли поднять головы из-за выступов и из укрытий. Скала сотрясалась от рева и взрывов. Вершину окутали клубы черного дыма и гари. Но и наши бойцы не дремали. Перемахнув через вершину, они преследовали гитлеровцев по пятам, разя их пулями, приканчивая штыками. Немцы улепетывали без оглядки, пока не скрылись в лесу.

Когда стихла немецкая артиллерия, мы вышли из укрытия и построились, чтобы спуститься к своей роте. У стрелков недоставало несколько человек, убитых осколками, у нас — деда Андрея.

— Дед Андрей! Дед Андрей! — принялись мы кричать наперебой. Никто не отзывался. Мы кинулись к ложбинке.

Дед Андрей стоял плача на коленях возле распростертой на земле лошади: осколком снаряда ей распороло брюхо. Лошадь судорожно и тяжело дышала, уткнув морду в шинель деда, и при каждом вздохе в ее брюхе что-то хрипело и клокотало.