Тревожная вахта - [28]

Старший лейтенант изредка запрашивал акустика, не слышно ли шума чужих судов. Запрашивал, вероятно, по привычке. Ведь для больших охотников, главная задача которых — борьба с подводными лодками, гидроакустика является важнейшим средством обнаружения противника. Сейчас мы ожидали встречи с надводными судами. Но именно гидроакустика помогла нам.

Мы находились на линии дозора, возле минного поля, где недавно прозвучали два взрыва. И в это время акустик доложил, что слышит непонятный звук.

— Дистанция? Курсовой угол? — спросил Задорожный.

Акустик ответил, что звук слишком слаб и дистанцию можно определить только приблизительно. «Что за чёрт! Неужели подводная лодка?! — подумал я. — Комбинированная атака?»

Рассуждать не оставалось времени. Неизвестное судно шло навстречу нам вдоль кромки минного поля. Задорожный сдвинул на затылок шапку. Глаза его блестели весело и озорно.

— Вперед? — спросил он.

— Давай!

Старший лейтенант резко двинул ручки машинного телеграфа. Большой охотник рванулся как подстегнутый, по обеим сторонам форштевня выросли белые буруны.

Над горизонтом к этому времени поднялся уже серп месяца, было достаточно светло. Я окинул взглядом палубу БО. Ожидая команду, застыли возле пушек комендоры. На корме у глубинных бомб стояли наготове минеры.

Пологие глянцево-черные волны лениво катились навстречу. Вдали гребни их тускло блестели под лунным светом.

Матрос-сигнальщик закричал вдруг голосом таким пронзительным, что я вздрогнул:

— Перископ справа двадцать!

— Где? — бросился к нему Задорожный. Сигнальщик вытянул руку.

Я увидел белую пенистую полоску, бежавшую по черной воде.

Задорожный оттолкнул рулевого, сам схватился за штурвал, крикнул:

— Иду на таран!

Кто-то поспешно повторил его команду. Лицо у Задорожного напряженное, глаза расширены. Он принял опасное решение. Можно разбить корпус БО о корпус подводной лодки. Лучше бомбить её. Я ещё мог поправить командира. Но я не поправил. Таран — это наверняка!

Я вцепился руками в обвес мостика, наклонился вперед, спружинил ноги. Перископ рядом! Помню, я ещё успел удивиться: почему он такой маленький?!

Охотник содрогнулся от удара, нос его подбросило вверх, раздался скрежет и треск. Меня швырнуло на палубу. Упал на что-то мягкое. Подо мной ворочался и стонал сигнальщик в шубе.

Сразу вскочил на ноги. Задорожный стоял у штурвала без шапки. На лбу содрана кожа, по щеке ползли капли крови. БО описывал по воде круг.

— Вы ранены, дайте мне! — взялся я за ручку штурвала.

Задорожный отступил, покачнулся, но удержался на ногах. Скомандовал через переговорное устройство, чтобы мотористы уменьшили ход до малого.

— Сделано, — сказал он мне каким-то неуверенным голосом. — Что сделано, то сделано…

Он принял решение сгоряча и теперь сомневался, правильно ли поступил. Он искал у меня поддержки.

— Молодец! — крикнул я. — Добро, командир!

Задорожный обрадованно закивал. Рулевой хотел перевязать его, но старший лейтенант показал рукой на сигнальщика, ворочавшегося на палубе.

К нам на мостик поступали доклады из разных мест корабля. Несколько краснофлотцев были ранены. Одного сбросило за борт. Погас свет — было включено аварийное освещение. Через пробоину возле форштевня поступала вода. Помощник командира уже работал там вместе с боцманом и аварийной командой.

Чтобы уменьшить напор воды на пробоину, Задорожный повел БО задним ходом. Краснофлотец за бортом удержался на поверхности, и его удалось сразу найти. Подняли закоченевшего, потащили в кубрик оттирать спиртом.

Большой охотник приблизился к тому месту, где таранил лодку. По воде расплывался маслянистый круг. Мы ждали, не всплывет ли что-нибудь.

Многое казалось мне странным. Почему такой маленький у лодки перископ? Почему удар при таране был сравнительно слабым? Может, наш БО задел только верх рубки подводной лодки? Но откуда тогда маслянистое пятно? И ведь это не масло, не соляр, какой бывает на подводных лодках. Это самый настоящий бензин.

Уступив место рулевому, я раздумывал над всем этим, ожидая, пока перевяжут Задорожного. Едва кончилась перевязка, старший лейтенант наклонился к переговорной трубе, отдавая команды.

— Наденьте шапку, — сказал я Задорожному. — Голову ведь застудите.

Он посмотрел на меня непонимающе, буркнул что-то и махнул рукой. Краснофлотец подал мне шапку. Я осторожно надел её на забинтованную голову старшего лейтенанта.

На том месте, где произошел таран, мы сбросили несколько глубинных бомб. Они взорвались с дребезжащим гулом, вспучив поверхность моря. Когда успокоилась взбаламученная вода, мы нашли на ней выброшенную взрывом меховую перчатку.

— Доконали, — сказал Задорожный.

С севера доносились звуки орудийных выстрелов. Я запросил по радио дозорные суда. В чем дело? Скоро поступил ответ: сторожевой корабль обнаружил вражеское судно, идущее под перископом, и расстреливает его ныряющими снарядами.

Бой продолжался и, может быть, уже достиг своей высшей точки, хотя никто из нас ещё не видел противника. Никто не видел живыми этих пресловутых «морских дьяволов».

Тогда в бою у меня не было времени для анализа, для сопоставления. Всем этим пришлось заниматься позже. Но, забегая вперед, я расскажу вот о чём.