Тревожная служба - [82]

Когда они увидели Бухенвальд, они после целый день ни о чем не могли говорить. Вечером мать пыталась успокоить и утешить дочь, говоря, что все, что там было, в этом лагере, давно прошло и не вернется, а Анке все спрашивала ее, как это могло произойти.

Вернувшись в деревню, крестьянка Кламм собралась и на велосипеде отправилась в город. Там расширяли известную ей фабрику стиральных порошков, и рабочие руки были очень нужны. Она встретила рабочих, с которыми была уже знакома по их наездам в деревню. Узнав о ее намерении работать в городе, они с сомнением качали головами. Поначалу фабрика пугала грохотом машин и аппаратов. Но женщина все же решила попробовать, и ее привыкшие к тяжелому крестьянскому труду руки быстро освоили несложные операции на упаковочном полуавтомате. Она сразу стала выполнять норму, которую обычно давали опытные работницы.

И все же Анке замечала, что мать ее несчастлива. Она стала молчаливой, редко смеялась, было видно, что ее тянет к прежней работе. И Анке без ведома матери пошла к председателю сельскохозяйственного кооператива. Председатель подумал и деловито направился к ним в дом, когда мать только что вернулась на своем велосипеде из города.

— Фрау Кламм! У нас собралось сейчас много обобществленного скота, но опытных работников, знающих, как с ним обращаться, не хватает. Мне говорили, что у вас по этой части золотые руки. Пойдете на ферму?

Предложение было как нельзя кстати. Мать ответила, что дело серьезное и она должна подумать. Но Анке уже знала, что все решено.

Мать уволилась с фабрики и, проработав совсем немного, вскоре стала бригадиром.

Это были тяжелые времена. Как назло, выдался неурожайный год. Анке переживала трудности вместе с матерью, а трудностей было много, в частности из-за неумелой организации. Крестьянин, который зарабатывал в кооперативе лишь 50 обязательных трудодней, а остальное время проводил в своем индивидуальном хозяйстве на оставленном ему участке, получал в конце года столько же, сколько и тот, кто трудился на общественном поле постоянно. Такое положение противоречило здравому смыслу, и мать пыталась его изменить. Много было бесхозяйственности. Некоторые члены кооператива в сенокос оставляли возы с сухим сеном под открытым небом, несмотря на то что собирался дождь. В своем хозяйстве этого никто бы не допустил. Мать указывала на подобные случаи, выступала против нерадивых на общем собрании. Из-за этого у нее испортились отношения со многими односельчанами. Она считала, что все должны работать хорошо и болеть за общее дело. Ей приходилось приказывать, распоряжаться, иногда не советуясь с членами кооператива. Начались раздоры, склоки, намеки, обиды. В деревнях на это большие мастера, имеют, можно сказать, в этом деле многовековой опыт. Мать заявила на заседании правления: «Не буду бригадиром. Ищите другого, с меня хватит! Останусь только в полеводческой бригаде!» И тогда же подала заявление в сельскохозяйственный техникум на заочное отделение. Это было в 1963 году.

В ноябре того же года на уборку свеклы из города прислали школьников. Кооператив не справлялся с работой, и клубни могли остаться под снегом. Анке работала в поле вместе с городскими ребятами, и ей было неловко оттого, что они в деревне сами не сумели убрать свеклу и вынуждены были приглашать горожан. Вот тогда появился этот парень — Рональд Шнейдерайт, сразу понравившийся ей. Он был сильный, хорошо работал, и любой холод был ему нипочем.

Анке не была застенчивой девочкой. Она пригласила Рональда к себе домой на обед. Так продолжалось целую неделю, и мать ничего не имела против. Она не возражала против дружбы с Рональдом. Четырнадцатилетний парень вскоре узнал все их семейные дела. Он тоже был не из робких и как-то прямо спросил мать Анке: «Я слышал, что на вашей кооперативной ферме с тех пор, как вы ушли из бригадиров, дела совсем плохи. Наверное, вы теперь переживаете, ведь правда?»

Мать ничего не сказала. Собственно говоря, он был прав. То, что после ее ухода с фермы дела там пошли значительно хуже, было очевидно. Но времена, когда она остро реагировала на подобные вопросы, давно минули.

«Бросить все и уйти — это не решение проблемы!» — заявил парень. Мать нахмурилась и сказала, что все не так просто и что он еще многого не понимает. Анке в глубине души была согласна с матерью, полагая, что Рональд слишком важничает, но смолчала. Она хорошо знала, что, если мать сердится, стало быть, слова этого мальчишки попали в цель. Но откуда у него берется смелость так судить о серьезных вещах? Почему он всегда рассуждает так, будто ему все известно? Анке, например, до сих пор не могла выбрать себе профессию, а он уже сейчас твердо решил, кем он будет — офицером, как отец.

Однажды Рональд рассказал ей о своем отце, В 17 лет старший Шнейдерайт уже с оружием в руках боролся на Балканах с фашистами, был награжден иностранным орденом и был убежден, что социализм победит и в Германии, но сам он не придет, его нужно завоевать. Это было в то время, когда в Германии флаги со свастикой висели почти в каждом окне, а с фронтов приходили победные вести. В тех условиях, казалось, самым простым было бы бросить оружие и спрятаться, спрятаться, чтобы выжить. Но коммунисты не могли так поступить. Пассивное ожидание — это не решение, никогда и ни в чем.