Тревоги Тиффани Тротт - [82]

Мы с мамой положили деньги в коробку для подаяний и встали на колени помолиться. Вообще-то я не очень усердно молюсь. Обычно это меня смущает: довольно неудобно, знаете ли, – все равно что на вечеринке пытаться разговориться с до неприличия замкнутым незнакомцем. «Так чем вы занимаетесь? Неужели целым миром? О, должно быть, это занимает все ваше время». Нет, на самом деле я не считаю, что говорить с Ним так просто. Но в этот раз, не знаю почему, слова полились сами.

«Дорогой Господи, – сказала я. – Я не хочу показаться Тебе неблагодарной, но я не чувствую, что Ты жил в моих надеждах весь этот год. На самом деле, если уж говорить начистоту, я думаю, что у меня все идет отвратно. Ну разве так уж необходимо было испортить мне день рождения? Это было решающей частью Твоего Божественного плана? Честно говоря, на меня это совершенно не произвело впечатления, и я думаю, что пора уже Тебе отвести от меня Свою карающую длань. Я понимаю, что Ты очень-очень занят, у Тебя и Ближний Восток, и Северная Ирландия, и русская мафия, и мировой голод и прочая и прочая. И конечно, я сознаю, что в этом огромном мироздании я меньше, чем прыщик на лице атомной частицы. Но, с другой стороны, Ты же всемогущий, и я уверена, что Ты мог бы осчастливить меня, если бы захотел. Поэтому – я ни в коем случае не хочу на Тебя давить – просто уладь мои дела, скажем, в течение полугода. О, и еще, пожалуйста, благослови всех, кого я люблю, включая Довольно Успешного, и, если можешь, сделай каким-нибудь чудом, чтобы мы могли быть вместе, – это будет просто замечательно. Заранее спасибо. Всегда Твоя, Тиффани Тротт, открыть скобку, мисс, закрыть скобку».

– Так как насчет того симпатичного бухгалтера? – спросила мама, когда мы сидели в гостиной после речи королевы.

Я выглянула в сад: за тисовой изгородью тянулись мокрые поля Шропшира, и этот вид, не нарушаемый почти ничем, простирался на шесть миль.

– Ну, он мне не нравится, – ответила я, разрезая рождественский пирог. – Я тебе это уже говорила.

– А тот мальчик, с которым ты училась в школе, – он еще играл в регби?

– Женат. Четверо детей.

Я посмотрела на папу. Он решал кроссворд. Обычно он решает его за двадцать пять минут, а я за это время угадываю одно слово.

– А как Роджер, как бишь его, из Бристоля? – продолжала мама.

– Я не видела его с тех пор, как он заставил меня ждать у Национального театра в восемьдесят восьмом.

– Тебе какой положить кусочек – с малиновкой или со снеговиком?

– Со снеговиком, пожалуйста.

– А Питер Блейк?

– Эмигрировал в Австралию.

– Надо же.

Мы молча жевали.

– А что случилось с Конрадом Тейлором из рекламного агентства?

– Помолвлен. Я видела заметку в газете на прошлой неделе. Вкусный пирог, мама.

– А тот радиопродюсер, с которым ты была знакома?

Я содрогнулась.

– А, этот – он был такой слащавый. Мне было с ним очень неловко. Все думали, что он гей.

– Ну да, – сказала мама. – Припоминаю. Но ведь Алекс был тоже… мягкий человек.

– Да, был. Да уж.

– О, дорогая, ну почему ты продолжаешь встречаться с такими жалкими мужчинами? Я просто не понимаю.

– Это диагноз, – ответила я, отодвигая тарелку. – Я встречаюсь с мерзавцем, который ведет себя как полный мерзавец. А потом я расстаюсь с ним и начинаю встречаться с занудой, который ведет себя как полный зануда.

– Что ж, нужно напрячься и разорвать этот порочный круг, – сказала мама рассудительно.

– Согласна. У Кристин Скотт Томас та же проблема. – Я сняла с елки расколотую игрушку. – Она говорила в интервью, что встречает либо грубиянов, либо мерзавцев, либо мужчин, которые вообще не интересуются девушками. Так что я не одинока. Хотя на самом деле я еще как одинока, – добавила я, поправляя гирлянду. – Ты понимаешь, что я имею в виду.

– Ну, а как насчет того приятного мальчика, который был твоим партнером в танцклассе?

– Мама, это было тридцать лет назад.

– А Брайан Догерти?

– Умер.

– Ах да. Надо же. Ну, а ты уверена, что не можешь никого припомнить из твоих прошлых друзей? У тебя же было много друзей. Я уверена, что кто-нибудь из твоих давних знакомых был бы не прочь снова с тобой встречаться.

– Не думаю, мама.

– Дорогая, а почему ты не хочешь выйти замуж за Кита?

– Да, почему ты не хочешь выйти замуж за Кита, Тиффани? – спросил папа.

Вечером под Новый год я плелась по Оксфорд-стрит в толпе тысяч других покупателей, изо всех сил стараясь, чтобы меня не затоптали. Но люди упорно наступали мне на ноги, шли прямо на меня или задевали блестящими тележками для покупок. И невозможно было передвигаться со скоростью больше мили в час – нужно было буквально продираться сквозь густой людской поток. Я хотела купить всего одну вещь, но именно ее не было на распродажах – простенького платья для коктейлей, в котором я и собиралась встретить Новый год. Но где же мне его найти? Красные наклейки «Распродажа» были на всех витринах и алели словно раны. «Скидка сорок процентов!» – гласил плакат в «Селфриджез». «Небывалое предложение!» – это «Ди Эйч Эванс». Я решила попытать счастья в «Монсун» и уже собралась протиснуться сквозь толпу охотников за скидками, когда какой-то мужчина сунул мне в руки тонкую брошюрку.