Третья пуля. Охота на Цирюльника - [78]

— Так это опять вы! — сказал Уоррен и хлопнул кривой турецкой саблей по ноге.

Вудкок узнал его по голосу. Он переводил взгляд с Уоррена на Моргана.

— Слушайте! — начал коммивояжер, откашлявшись. — Слушайте! Только не надо выходить из себя. Поймите меня правильно…

Странно; почему-то у него был виноватый вид. Морган, пораженный явлением Вудкока, поспешил вмешаться прежде, чем Уоррен смог бы снова подать голос.

— Итак? — Инстинктивно он заговорил зловещим голосом. — Итак?

Бледная улыбка порхнула по губам Вудкока.

— Вот чего я никак не пойму, старина, — зачастил он, дергая плечом, — ведь я-то нисколечко не виноват в том, что вас посадили в корабельную тюрьму, даже если вы думаете, что я виноват. Вот как на духу — я тут ни при чем. Слушайте, я на вас не сержусь, даже несмотря на то, что вы так меня отделали, что, может быть, придется лечь в больницу. Вот что вы натворили — но можете видеть, я не сержусь, понимаете, старина? Может, вы и правильно мне врезали — я имею в виду, если бы я думал так же, может, я так же и поступил бы на вашем месте. Я все понимаю. Тут с собой ничего поделать нельзя. Но когда я вам сказал — вы знаете что, — я был абсолютно убежден…

Было в его поведении что-то настолько подозрительное и вид у него был такой виноватый, что даже Гроза Бермондси, который, очевидно, понятия не имел, что тут происходит, сделал шаг вперед.

— Эй! — пробасил он. — А это кто такой?

— Подойдите сюда, мистер Вудкок, — спокойно попросил Морган, ткнув локтем Уоррена под ребра, чтобы тот молчал. — Вы хотите сказать, что на самом деле не видели, как из каюты Керта Уоррена украли фильм, так?

— Видел! Клянусь, видел, старина!

— Попытка шантажа, а? — спросил мавританский воин, выпучив глаза и поигрывая ятаганом.

— Нет! Нет! Повторяю, это была ошибка, и я могу это доказать. То есть на первый взгляд кажется, будто человека, который украл фильм, вообще нет на корабле, но на самом деле он есть! Должен быть. Наверное, он замаскировался или…

В голове у Моргана зародилась слабая надежда: может быть, паркам надоело запутывать жизнь только их компании и они переключились на других?

— Давайте послушаем вашу версию случившегося, — сурово сказал он, пользуясь случаем. — А потом решим. Что вы имеете сообщить нам по данному поводу?

Вудкок выбрался на палубу. И огромный Валвик, и еще более огромный Гроза Бермондси по непонятным для них самих причинам так нахмурили свои и без того мрачные лица, что Вудкок, увидев их, задрожал как осиновый лист на ветру.

Прочистив горло, он, тем не менее, дружелюбно начал свою завораживающую речь:

— Значит, слушайте, старина. Я действительно видел того типа; даю слово чести. Но после того как сегодня мы с вами поговорили, я сказал себе: «Чарли, Уоррен — хороший белый парень, и он обещал добыть тебе рекомендательное письмо. А ты, Чарли — человек слова, — тут Вудкок понизил голос, — поэтому ты должен узнать для него фамилию вора».

— То есть вы хотите сказать, что не знали, кто тот человек?

— Помните, я ведь сказал, что не знаю, как его зовут? — вскинулся Вудкок. — Что я сказал? Вот что: я бы узнал его, если бы увидел еще раз. Провалиться мне на этом месте! Подеваться он ведь никуда не мог, правда? Вот я и решил обойти весь корабль и выяснить, кто он такой. Сегодня все пассажиры спускались в ресторан; я наблюдал, но его там не оказалось! И тогда подумал: «Что за черт?» — и испугался. — Вудкок сглотнул подступивший к горлу ком. — Поэтому я пошел к казначею и описал того человека, вроде бы мне с ним надо встретиться. Пропустить его я никак не мог; я запомнил все, включая странную форму ушной раковины и родимое пятно на щеке. Но казначей сказал: «Чарли, никого похожего на корабле нет». И тогда я подумал: «Он переоделся!» И все же вор не мог оказаться человеком, которого я вообще не видел раньше, потому что я узнал бы его в любом гриме — овал лица, отсутствие бакенбардов и все такое. — Вудкок заторопился, и речь его стала невнятной: — А потом я узнал, что вас посадили в корабельную тюрьму, так как капитан обвинил вас в том, что вы кого-то оклеветали, и подумал: «О господи, Чарли, это все твоя вина; он ни за что не поверит, что ты вправду видел вора». Когда я получил вашу записку с просьбой спуститься к вам, решил, что, может, вы все же не держите на меня зла, но, поскольку вы меня ударили… Послушайте, я компенсирую вам ущерб. Клянусь, я не жулик…

Добрые старые парки! Морган почувствовал прилив благодарности к богиням судьбы за эту маленькую услугу: он отказывается подавать в суд за нападение и побои! Мало ли что могло прийти в голову мистера Вудкока в более хладнокровном состоянии.

— Керт, слышите, что говорит мистер Вудкок? — спросил Морган.

— Слышу. — Тон Уоррена был странным. Он поглаживал баки и задумчиво поглядывал на саблю.

— И вы готовы признать свои ошибки, — продолжил Морган, — и все забыть, раз мистер Вудкок готов все забыть и простить? Отлично! Разумеется, мистер Вудкок, как человек деловой, понимает, что у него больше нет никаких оснований требовать от вас рекомендательное письмо…

— Хэнк, старина, — очень серьезно заявил мистер Вудкок, — вот что я вам скажу: к черту это рекомендательное письмо! Да и тараканью морилку тоже. Честно признаюсь: не лежит у меня к ней душа. Я умею продавать товар — на европейском направлении вы не найдете лучшего коммивояжера, чем Чарли Р. Вудкок, уверяю вас, — но, когда доходит до крупных ставок, я пас. Не пойдет. Кончено. Но я горю желанием, старина, оказать вам всевозможную помощь. Понимаете, я бился о стену в той камере, пока туда не заглянул матрос; наконец мне удалось выплюнуть кляп изо рта. В общем, он меня освободил и пошел искать капитана. И лучше мне вам сказать сразу…