Третья пуля. Охота на Цирюльника - [23]

— Не спорьте с ним! — яростно прошептал Морган. Он заметил, что Уоррен наклонил голову, прищурил один глаз и с любопытством смотрит на капитана. — Ради бога, молчите, Керт! Иначе он прикажет немедленно скормить нас акулам. Осторожно!

— Не шевелитесь! — продолжал бушевать капитан Уистлер, воздевая кверху руки, скосив на них глаз и не позволяя отойти ни на дюйм от себя. — Всем стоять там, где вы стоите. Вы даже… Кто это сейчас вякал? — спохватился он. — Кто здесь вообще? Кто вы такие? Что за разговоры насчет плаща? У кого хватило наглости просить меня о каком-то распроклятом плаще, а?

— Капитан, моя фамилия Уоррен. Кертис Уоррен. Вы меня знаете. Надеюсь, вы не считаете меня тем негодяем, за которым вы охотитесь?

Уистлер задумался, внимательно оглядел Уоррена и, казалось, возбудился еще больше.

— Ага! — злорадно произнес он. — Уоррен, значит? Уоррен. Так-так. А кто с вами? — Когда в ответ все трое заговорили одновременно, он нахмурился и разозлился еще больше. — Оставайтесь на месте! Не двигайтесь… Мистер Болдуин, следите за ними. То есть вот за ним. Зачем вы слоняетесь по судну, мистер Уоррен? Кстати, что там у вас на голове? Подойдите к свету. Пластырь. Ах да. Вы ударились головой…

Уоррен пожал плечами:

— Да, ударился. Именно об этом я и хотел поговорить с вами. Если вы нас не отпустите, то по крайней мере пошлите кого-нибудь ко мне в каюту. Да пошлите же доктора, старый дурак! Говорю вам, пошлите врача. Там, в каюте, девушка… она без сознания… может быть, уже умерла… я не знаю. Будьте же благоразумны! Ее ударили по голове, и она потеряла сознание…

— Что-о?

— Да. Кто-то двинул ее по голове, а потом…

За разговором доктор и второй помощник увели капитана в нишу. Уистлер продолжал бушевать. Он не желал ничего слышать и настаивал, чтобы мистер Болдуин не спускал глаз с четырех заговорщиков. Второй помощник светил фонариком, чтобы доктору легче работалось. Итак, все они сгрудились у стеклянного козырька, забрызганного каплями дождя; Уоррен снял плащ и накинул его Пегги на плечи. Заговорщики переговаривались шепотом.

— Слушайте, — начал Морган, предварительно оглянувшись через плечо, дабы убедиться, что их не подслушивают, — нам чертовски повезет, если нас не арестуют. Провалиться мне на этом месте, старик буйствует. Он вне себя. Так не злите его еще больше! Кстати, какой идиот догадался бросить на палубу бутылку?

— Я. — Сияющий капитан Валвик горделиво выпятил грудь. — Я потумаль, шшто это кениальная находка, а шшто? Шшто плохофо? И потом, там Польше не осталось фиски. А, понимаю: фи тумаете, на путылке остались отпечатки пальцев, а?

Уоррен нахмурился и запустил пятерню в свою взлохмаченную шевелюру.

— Слушайте, Хэнк, — смущенно прошептал он, — а это мысль. Если старику придет в голову… Да, кстати! Детка, чего ради вы бросили коробку в иллюминатор чьей-то каюты?

Пегги вспыхнула.

— Вот это мне нравится! Сверху на нас бежали все эти моряки… Или вы хотели, чтобы я выкинула коробку за борт? И потом, мне подумалось, что это великолепная идея. Раз коробки нет, то никто и не виноват! Не знаю, чья это каюта. Однако коробку будут искать. А завтра утром пассажир, который обитает в той каюте, проснется и обнаружит коробку на полу. Тогда он отнесет ее капитану и объяснит, что коробку бросили в иллюминатор, только и всего.

— Ладно, — Уоррен глубоко вздохнул, — все, что я могу сказать, — нам крупно повезло. Говорю вам, я чуть не умер, когда вы это сделали. Я так и ждал, что вот-вот из иллюминатора высунется чья-то голова, именно тогда, когда подошли второй помощник с доктором, и спросит: «Эй, что за мысль швырять вещи ко мне через окно?»

Он задумчиво вгляделся во мрак вперед сквозь стекло козырька. Было совершенно темно, только тускло мерцал свет наверху, на капитанском мостике; волны изгибались крутыми арками, постепенно сужаясь кверху и исчезая в тумане; «Королеву Викторию» омывал белопенный поток, завивающийся в буруны и разбивающийся о нос корабля. Сверху донесся резкий металлический звон: отбивали склянки. Раз-два, раз-два, раз-два… Ночью на корабле этот звук особенно навевает сон. Ветер утихал; его завывания становились не такими зловещими; да и дождь уже не так сильно барабанил по стеклу. Позади величаво, словно на старинном галеоне, высилась фок-мачта; когда волны разбивались о борт фонтаном брызг, она кренилась…

Уоррен немигающим взором смотрел перед собой.

— Ребята, — тихо сказал он, — это я втянул вас в эту историю. Я… Мне ужасно жаль.

— Сынок, не пери ф колофу, — заявил капитан Валвик. — Тафно я так не расфлекался! Только вот еще что: нам нато токофориться, шштопы расскасыфать отинакофую историю…

— Я втянул вас во все это, — упрямо продолжал Уоррен, — и я намерен вытащить вас отсюда. Не волнуйтесь. Только позвольте, говорить буду я; надеюсь, мне удастся убедить капитана. Позвольте вам напомнить: я в некотором роде дипломат! Я очень, очень редко говорю или действую опрометчиво. — Морган закашлялся, но Уоррен, очевидно, свято верил в то, что говорил; никто не пытался его разубедить. — И я все улажу. Но меня бесит вот что… — продолжал он, высоко поднимая сжатый кулак и с силой опуская его на перила, — я буквально сгораю от бешенства, меня испепеляет прямо-таки убийственный огонь при мысли, что по нашей посудине спокойно разгуливает паршивый трус, который исподтишка бьет дубинкой по затылкам! Сейчас он, наверное, потешается над нами — ржет как лошадь. О-о-о! Для него-то все сложилось как нельзя кстати. Ох, как я зол! Я в прекрасной форме и зол. Я его поймаю. Я схвачу его, даже если это будет последним моим деянием в жизни, даже если придется сидеть каждую ночь и караулить, когда он явится за плен… — Внезапно он замолчал. Новая догадка его потрясла. Уоррен медленно повернул к ним худое лицо с запавшими глазами, на котором застыло потрясенное выражение. — Пленка! — воскликнул он, запуская руки в торчащие волосы. — Фильм! В моей каюте! Оставшийся кусок. Его никто не охраняет! Конец речи бедного дяди Уорпаса; возможно, именно в эту минуту вор крадет ее… — И Уоррен, скользя, побежал по палубе к своей каюте.