Третья пуля. Охота на Цирюльника - [115]

События проходили следующим образом. Войдя в эту комнату, Уайт выстрелил из браунинга 32-го калибра и промазал (вскоре я объясню, почему он промахнулся). Потом Уайт пробежал через комнату, бросил браунинг в вазу, прибежал назад и тогда произвел второй выстрел из «айвор-джонсона» 38-го калибра. Вам нужны доказательства? Мои офицеры могут их представить. Этим утром я произвел здесь маленький эксперимент — выстрелил, стоя в углу у вазы, не целясь ни во что конкретно, а просто в сторону стены между двумя окнами. Пуля попала в стену на фут правее открытого окна. Если бы я стоял на одной линии со столом, моя пуля угодила бы как раз в то место, куда попала пуля из «айвор-джонсона» 38-го калибра. Именно там стоял Уайт, взводя курок для второго выстрела.

Сэр Эндрю Трэверс шагнул вперед.

— Значит, вы утверждаете, что Уайт произвел оба выстрела? Но это безумие! Вы сами так говорили. Зачем ему было делать это в запертой комнате? Какой в этом смысл?

— Это был один из самых изобретательных трюков, с которыми я сталкивался, — отозвался полковник Маркуис. — Но он не сработал…

Следующей уликой, к которой привлекли наше внимание, была серия следов, оставленных мужской обувью десятого размера и пересекающих десятифутовую клумбу у западных окон. Все эти следы вели от окна. Нам хотели внушить, что некто в ботинках десятого размера (большего, чем размер Уайта) вылез из этого окна и побежал прочь. Но вылезти оттуда было невозможно из-за состояния оконных рам. Очевидно, следы были сфальсифицированы. Но если так, каким образом тот, кто это сделал, перебрался через клумбу к окну, не оставив следов? Неужели он перелетел через нее? Как ни странно, да. Точнее, перепрыгнул и вернулся назад шагом, оставив ложную улику примерно за час до убийства судьи. Но только один из подозреваемых способен совершить такой прыжок — Гейбриэл Уайт, который, как сообщил нам сегодня мистер Пенни, был рекордсменом по прыжкам в длину в Оксфорде…

Далее мы узнали от Робинсона о внезапном плане, возникшем недавно у домочадцев судьи, починить эти окна, чтобы они могли нормально открываться. Как видите, все сосредотачивается вокруг фантомного убийцы, который убьет судью и вылезет через западное окно, оставив следы и оружие.

Уайт намеревался убить судью Мортлейка, но он достаточно умен и понимал, что, как бы ни погиб судья, его, безусловно, заподозрят. Даже если бы он применил какой-нибудь изощренный трюк с целью не привлекать к себе внимание, подозрений не удалось бы избежать. Но Уайт мог совершить убийство таким образом, чтобы улик для его осуждения было недостаточно и большинство людей считало его невиновным. Уайт мог с помощью сообщника в доме Мортлейков заполучить пистолет браунинг, принадлежащий другу семьи. Не важно, что это за пистолет, покуда можно будет доказать, что Уайт никак не мог украсть его. Он мог произносить дикие угрозы по адресу судьи в чьем-то присутствии. Наконец, он мог купить револьвер 38-го калибра у ростовщика, которого знал как полицейского осведомителя и потому не сомневался, что тот сразу сообщит об этом. Еще легче было раздобыть пару ботинок десятого размера, совсем непохожих на его обувь. Сообщник мог снабдить его дубликатом ключа от входа для торговцев, который дал бы ему возможность в любое время проникнуть на участок. Наконец, он мог узнать от сообщника, когда ржавые окна и ставни будут в рабочем состоянии.

В любой день, когда судья был один в павильоне, Уайт мог пробраться на территорию примерно за час до планируемой атаки. Он мог оставить следы ног, подергать ставни, дабы убедиться, что они в порядке, встревожить обитателей дома, чтобы они стали его искать, но задолго до них проникнуть в павильон. Ботинки, в которых Уайт оставил следы, зарыты где-то на участке, и теперь на нем собственная обувь. Он мог запереть дверь кабинета изнутри, произвести два выстрела — один мимо, а другой в жертву, — мог поднять одно из западных окон и выбросить браунинг наружу. Преследователи застали бы человека, который пытался совершить убийство, но не сумел. Вместо него это сделал некто, выстреливший в окно снаружи и убежавший — некто, носивший ботинки, не принадлежавшие Уайту, и оружие, которое не могло находиться у Уайта. Короче говоря, Уайт чернил свой образ с целью обелить его. Он признавался в намерении совершить убийство, доказывая при этом, что не мог его осуществить. Уайт создавал фантом. Он не пытался избежать подозрений, но его не могли осудить, так как перед любым судом маячил бы грозный рогатый призрак, именуемый «разумным сомнением». Надеть на себя петлю палача было единственным способом обеспечить уверенность в том, что она никогда не затянется на его шее.

Пейдж посмотрел на Уайта, чье лицо снова изменилось. Хотя в глазах все еще был страх, на губах змеилась улыбка.

— Разумное сомнение никуда не делось, старина, — беспечно промолвил лорд Эдуард Уайтфорд. — Вы отлично знаете, что я не убивал судью.

— Послушайте, Маркуис, я ничего не понимаю, — вмешался Трэверс. — Даже если это правда, каким образом настоящий убийца выбрался из комнаты? И почему Уайт или его сообщник оказались настолько глупы, чтобы действовать по прежнему плану, когда окна не были починены? Вы говорите, что Кэролин — убийца. Я не могу в это поверить…