Третья причина - [11]

— Вот видите, Томбер, они даже обещают накормить нас…

Охотник не ошибся. Уже через полчаса местный вождь Читимба вместе со старейшинами селения сидел на площадке-боало, укрытой от солнца широкой кроной баньяна, и внимательно слушал прибывших. За ним молча теснились мужчины племени, не выпускавшие из рук ни копий, ни щитов из буйволовой шкуры. Дальше, вокруг площадки, имевшей ярдов двадцать пять в поперечнике, теснился ряд круглых хижин с грибообразными кровлями из связанной пучками травы, а за ними виднелся склон, поросший деревьями.

Обрадовавшись, что всё закончилось так мирно, Шаво приказал открыть тюк и теперь на боало происходил торг. Пройдоха-метис, весело скалясь, наклонился к вождю и что-то говорил ему, широко разводя руки. Между тем, слушая Симбонангу, вождь вытянул из тюка свёрток материи и, щупая её со всех сторон, коротко отвечал метису.

Наконец стороны пришли к соглашению, вождь разложил ткань на коленях и принялся любоваться как уже своей собственностью, а Симбонанга повернулся к Шаво и заговорил:

— Его, Читимба, — метис скорчил рожу в сторону вождя. — Брать весь кусок для себя и жены. Его давать большой корзина муки и в придачу один петух, для бвана…

Метис поднял грязный указательный палец и умильно посмотрел на Шаво, явно ожидая похвалы. Глядя на ужимки проводника, Пётр едва удерживался от смеха, однако, сообразив, что сделка состоялась, поинтересовался:

— Слушай, Тони, я никак не пойму, кто тут кого надул?

— А чего понимать, считай сам, — Менс повернулся к Петру. — За месяц работы негр получает 16 ярдов ткани, жена тоже стоит 16 ярдов, а хижина 4. За то, что он взял, они берутся кормить нас всех, так что я считаю, вполне приличная сделка…

— Да и ещё петух, — с усмешкой добавил Пётр и вздохнул. — Жаль, я ихнего языка не понимаю, они разговоры ведут, а я стою пень пнём…

— Да научиться не трудно, всё равно пока делать нечего.

В этот момент к ним подбежал носильщик-негр и негромко сказал Менсу:

— Чакула тайари, бвана…

— Ну вот, можешь начинать обучение. Он говорит: кушать подано, — рассмеялся Менс и повёл Петра к ряду хижин, откуда тянуло дымом и уже слышался запах чего-то вкусного…

Лёжа на подстилке из сухой травы и глядя на косой соломенный потолок, Пётр старался привести в хоть какой-то порядок обилие новых впечатлений. За стеной хижины глухо рокотали барабаны и доносилось ритмичное пение. Это собравшиеся на боало туземцы праздновали прибытие богатого каравана.

Неожиданно пение прервалось, и вместо ритмичной мелодии барабан вдруг начал издавать резкие, громкие звуки. «Нгома икото — большой барабан, нгома итанто — маленький барабан», — Пётр вспомнил названия, которые сегодня весь вечер изучал с помощью Менса. Из других слов почему-то запомнился только сунгури — заяц.

Повторение урока прервал сам учитель, Тони Менс. Заскочив в хижину, он весело толкнул Шкурина в бок и слегка хмельным голосом спросил:

— Вы спите, Томбер?

— Конечно, — недовольно пробурчал Шкурин. — Сами говорили, завтра с утра на охоту пойдём…

— Обязательно пойдём, — Менс сел и, кряхтя, принялся разуваться, — поскольку вечером к нам сюда гость должен заявиться…

— Гость? — Пётр удивлённо поднял голову. — Какой гость? Откуда?

— Папаша Хельмор. Он ночует в соседнем селении…

Кто такой Хельмор Пётр услыхал ещё в миссии от преподобного Бюше, который увлечённо рассказывал об этом странствующем миссионере. Теперь становилось понятнее, почему караван так спешил именно сюда, и, надеясь, что слегка подвыпивший Менс станет словоохотливей, Пётр нарочито зевнул, а потом вроде как из простой вежливости поинтересовался:

— У вас что, договорённость была?

— Нет, это негры сказали. Они только что с ним разговаривали…

— Только что? Разговаривали? — недоумённо спросил Пётр и приподнялся на локте. — Вы что, шутите?

— Какие шутки? — рассмеялся Менс. — У вас же над ухом там-там бил!

Про там-тамы Пётр уже был наслышан достаточно, но о том, что недавние резкие удары барабана и есть прославленный африканский телеграф, даже не догадывался. И позже, уже лёжа в темноте, наполненной загадочными шорохами, он в конце концов пришёл к выводу, что теперь должно произойти нечто интересное…

* * *

На следующий день утром, когда охотники уже совсем было собрались выходить на охоту, к Менсу, который в последний раз проверял свой «ремингтон», в сопровождении целого десятка аскари, подошёл Симбонанга.

— Бвана, — с лукавой усмешкой обратился метис к охотнику, — твой слуга не есть сытый. Твоя стреляй, нам кус-кус доставай…

Симбонанга развёл руки и показал всем, как будет стрелять Менс и как от его выстрелов будет падать всяческая дичь. Аскари, сопровождавшие Симбонангу, тоже сообразили, о чём речь, и, сверкая белозубыми улыбками, дружно закивали.

— Ишь, тоже мясо любят, чертяки чёрные, — вместе с ними рассмеялся охотник, и в его словах не слышалось ничего оскорбительного…

Уже за какую-нибудь милю от селения было на что поохотиться. Чтобы не тащить туши издалека, Менс послал аскари с их длинными мушкетами гнать антилоп на охотника. Стрелять должны были только белые из своих винтовок. Сам Менс стал на первый номер, поставил Шкурина и лейтенанта Гуро справа и слева от себя, а затем на всякий случай приказал неграм, тащившим запасные ружья, отойти немного назад.