Третья Мировая Игра - [42]
— Павлик… Павлик…
Захрипел он, ничего не разобрать. Кажется, все.
Не видеть, закрыть глаза ладонями, убежать. Отворачиваюсь, зову мать. Семен Борисович бежит вслед за ней в дом. Николка уже здесь.
— Папа! Папашенька!..
Почему он может это вмиг остекленевшее тело трясти и гладить, а я не могу? Как будто не отец уже на кровати, а кто-то другой, чужой и недобрый. А отец вышел куда-то, но в то же время и здесь всех нас видит и всех любит. В глазах все расплывается. Вытираю их рукой, но все равно ничего не вижу, лампа дробится на несколько капель, плывет по кругу.
Мать громко ахнула. Семена Борисовича голос:
— Вот и отмучился, страдалец…
19
Похоронили отца на нашем кладбище, рядом с дедом, прадедом и всеми нашими родственниками. Здесь же, чуть в сторонке, Павлик, мой маленький братишка, лежит. Его я совсем не помню, мне всего три года было, когда он в весенней реке утонул. На похороны собралось неожиданно много народу. Все Зябликово до единого человека, из района, из соседних деревень. Добрую память о себе папаша оставил. Все по обычаю приехали с записочками о том, за что они отца будут вспоминать и чтить после смерти, записочки эти бросали в могилу, туда же бросали комочки земли и яблоки, привезенные из своих садов. На кладбище пришла мне вдруг горькая мысль о том, что Павлик, а не я должен был отцово дело наследовать. С его именем папаша и умер. Он на три года старше меня был, он бы успел все выучить. А мне ничего и не досталось. Только письмо.
Письмо я доставать не спешил. Как будто с духом собирался, готовил себя. Все время о нем думал, но сразу трогать не решался.
После похорон устроили поминки. Мама за эти дни сгорбилась и постарела как будто на десять лет. Как две капли стала похожа на покойную бабушку.
Васька на поминках тоже был, сказал об отце доброе слово. Отозвал меня в сторону.
— Уезжаю, Миха, — говорит. — Уезжаю играть за границу. Легионером буду, как Петр Леонидович.
— Вася! Ты что? Опомнись! Зачем за границу?
— Делать нечего. Не берут меня обратно в команду. Как будто сговорились комиссары, заворачивают обратно прямо с порога. Я ведь в самой Москве был. Все без толку. А в коридоре краем уха услышал, как один комиссар другому говорит, это, дескать, Петькин выкормыш, гоните его в шею без лишних разговоров. Тут я и понял, что на родине больше мне жизни не будет. Неладно что-то в нашем государстве, Миха, ох, неладно….
Эх, Васька, друг мой! И не только в государстве, а со всеми нами очень неладно.
— Вот я и решил — подамся за границу. Без игры мне все равно не жить. В Болгарию поеду. У них скоро игра с турками начинается, они русских охотно к себе в команду берут, целые сотни из нашего брата формируют. Послал я им письмо, все честно про себя написал, так и так, дескать, игровой опыт небольшой, но желание имею огромное. А мне уже через две недели из ихнего посольства ответ пришел. Пишут, что навели обо мне справки, посмотрели видеозаписи схватки на Ржавой горе и почтут за честь принять в команду такого защитника.
— Вот оно как!
— Ага. Поехал я снова в Москву, подписал с болгарами контракт. Их представитель сказал, что сам болгарский главный тренер, Златко Шандоров, моему участию обрадовался.
— Ишь ты! Петр Леонидович тоже, помнится, радовался…
— Ох, Мишка, не напоминай, не трави душу! Так вот — дают приличное жалованье. Поменьше, чем у нас, но тоже ничего. Обещают сразу или чуть погодя дать под начало десяток земляков. За болгар много наших ребят играет.
— Да уж, где только наши не играют. Только как же ты, Вася, без игрового опыта будешь десятком защитников командовать?
— Да десятком-то что? С десятком особой стратегии не требуется. А может, еще и откажусь, чтобы перед людьми стыдно не было.
— А что твои домашние? Марина?
— Как только осмотрюсь, вызову Маринку к себе. Семья пока продержится, я им сейчас все свои деньги оставлю, и заработанные, и призовые, и выходные. На год хватит, даже если палец о палец не ударят. А там видно будет. Стану присылать жалованье. Приеду в отпуск. Вовка скоро подрастет, хозяином станет. Ну, не знаю, Миха! Что бы ни было, без игры я не могу…
— Все ясно, Вася. Когда едешь?
— Завтра утром. Хочу попрощаться.
Вот тебе и на. Такого защитника страна теряет. И моя вина в этом есть — не осмелился перед своим князем настаивать, Петру Леонидовичу в ноги не кинулся. Уедет теперь Васька в Болгарию и неизвестно, вернется ли когда-нибудь домой.
— Завтра и попрощаемся, Вася. Приду тебя проводить.
— Не надо, Миха. Мне ведь тоже от всего этого тошно. Как будто предаю я всех, и семью, и родину. Кое-кто из знакомых косо стал поглядывать. Но иначе я не могу. Играть хочу во что бы то ни стало. Давай сейчас выпьем и распрощаемся.
Ну, если так, прощай, Вася. Неизвестно, увидимся ли еще.
А я пойду за письмом. Сегодня же.
20
Выбрал момент, чтобы никто не видел.
Забрался на чердак.
Пыль, пауки. Запах прокаленной ржавчины. Шарю вокруг трубы. Вот и тетрадь. Только что же это такое? Пальцы все в саже. Края листов ломаются, рассыпаются в прах. Что случилось? Собираю листки, ползу к чердачному окошку. Сильно обгорели углы тетради. Нижняя часть почти на треть сгорела. Люди добрые! За что мне несчастье такое?!
Едкий и отточенный слог, тонкий юмор, неизменно увлекательный сюжет, ироническое и сочувственное отношение к своим героям, а также не слишком гуманистический пафос произведений — все это объединяет совершенно не похожие друг на друга рассказы, которые условно можно разделить на три группы.Первая — «Кровотечение» — это попытка найти что-то новое в человеке.Вторая — «Радуга» — остросюжетные, необычные, захватывающие и забавные истории, имеющие под собой реальную основу.И третья — «Дас ист фантастиш» — это пародия, стеб, сатира, юмор, сюр, фантастика и, наконец, новогодняя сказка, в которой все заканчивается хорошо.
Эта необычная кулинарная книга, в которой каждый «рецепт» отсылает нас к известному литературному произведению, кино, сказке, песне, научному докладу или газетной статье. Умберто Эко устами своего героя, странствующего монаха Вильгельма Баскервильского, учит нас варить макароны по-францискански, Штирлиц во вражеском логове пытается выведать тайну приготовления «секретного блюда Рейха» – вестфальского горохового супа, вывезти в Швейцарию радистку Кэт и при этом избежать провала, Крестный Отец в жестокой борьбе с мафией разворачивает в Нью-Йорке сеть пиццерий, великий режиссер Николай Гоголь, создатель блокбастеров «Мертвые души» и «Мертвые души-2», рассказывает пассажирам поезда Москва–Киев о приготовлении украинского борща, а греческий салат готовит, разумеется, Одиссей, возвращающийся от стен поверженной Трои с трофеями в виде томатов и перца.
ББК 84.Р7 П 57 Оформление художника С. Шикина Попов В. Г. Разбойница: / Роман. Оформление С. Шикина. — М.: Вагриус, СПб.: Лань, 1996. — 236 с. Валерий Попов — один из самых точных и смешных писателей современной России. газета «Новое русское слово», Нью-Йорк Книгами Валерия Попова угощают самых любимых друзей, как лакомым блюдом. «Как, вы еще не читали? Вас ждет огромное удовольствие!»журнал «Синтаксис», Париж Проницательность у него дьявольская. По остроте зрения Попов — чемпион.Лев Аннинский «Локти и крылья» ISBN 5-86617-024-8 © В.
ББК 84.Р7 П 58 Художник Эвелина Соловьева Попов В. Две поездки в Москву: Повести, рассказы. — Л.: Сов. писатель, 1985. — 480 с. Повести и рассказы ленинградского прозаика Валерия Попова затрагивают важные социально-нравственные проблемы. Героям В. Попова свойственна острая наблюдательность, жизнеутверждающий юмор, активное, творческое восприятие окружающего мира. © Издательство «Советский писатель», 1985 г.
Две неразлучные подруги Ханна и Эмори знают, что их дома разделяют всего тридцать шесть шагов. Семнадцать лет они все делали вместе: устраивали чаепития для плюшевых игрушек, смотрели на звезды, обсуждали музыку, книжки, мальчишек. Но они не знали, что незадолго до окончания школы их дружбе наступит конец и с этого момента все в жизни пойдет наперекосяк. А тут еще отец Ханны потратил все деньги, отложенные на учебу в университете, и теперь она пропустит целый год. И Эмори ждут нелегкие времена, ведь ей предстоит переехать в другой город и расстаться с парнем.
«Узники Птичьей башни» - роман о той Японии, куда простому туристу не попасть. Один день из жизни большой японской корпорации глазами иностранки. Кира живёт и работает в Японии. Каждое утро она едет в Синдзюку, деловой район Токио, где высятся скалы из стекла и бетона. Кира признаётся, через что ей довелось пройти в Птичьей башне, развенчивает миф за мифом и делится ошеломляющими открытиями. Примет ли героиня чужие правила игры или останется верной себе? Книга содержит нецензурную брань.
О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
«А насчет работы мне все равно. Скажут прийти – я приду. Раз говорят – значит, надо. Могу в ночную прийти, могу днем. Нас так воспитали. Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть. А как еще? Иначе бы меня уже давно на пенсию турнули.А так им всегда кто-нибудь нужен. Кому все равно, когда приходить. Но мне, по правде, не все равно. По ночам стало тяжеловато.Просто так будет лучше…».
«Человек не должен забивать себе голову всякой ерундой. Моя жена мне это без конца повторяет. Зовут Ленка, возраст – 34, глаза карие, любит эклеры, итальянскую сборную по футболу и деньги. Ни разу мне не изменяла. Во всяком случае, не говорила об этом. Кто его знает, о чем они там молчат. Я бы ее убил сразу на месте. Но так, вообще, нормально вроде живем. Иногда прикольно даже бывает. В деньги верит, как в Бога. Не забивай, говорит, себе голову всякой ерундой. Интересно, чем ее тогда забивать?..».
«Вся водка в холодильник не поместилась. Сначала пробовал ее ставить, потом укладывал одну на одну. Бутылки лежали внутри, как прозрачные рыбы. Затаились и перестали позвякивать. Но штук десять все еще оставалось. Давно надо было сказать матери, чтобы забрала этот холодильник себе. Издевательство надо мной и над соседским мальчишкой. Каждый раз плачет за стенкой, когда этот урод ночью врубается на полную мощь. И водка моя никогда в него вся не входит. Маленький, блин…».
«Сегодня проснулся оттого, что за стеной играли на фортепиано. Там живет старушка, которая дает уроки. Играли дерьмово, но мне понравилось. Решил научиться. Завтра начну. Теннисом заниматься больше не буду…».