Третья Мировая Игра - [32]
Несколько раз приезжали к князю Баратынов и Шугаев, тренеры центральных отрядов. Один раз с ними еще несколько человек было, тоже, судя по всему, важных чинов. Мне даже показалось, что Владимир Стебельков, председатель Российского игрового союза, с ними был, но, может быть, я и обознался. Об этих приездах князь мне велел записей в журнал не делать. Сказал, что визиты частные и к игре никакого отношения не имеют. И действительно, обставлено все было скромно, едва ли не втайне. После этих частных визитов князь в особенно дурном настроении бывал, запирался на несколько часов в одиночестве или, наоборот, садился на коня и уезжал прочь. В последний раз при расставании с гостями бросил: «Я еще ничего не решил. Не надо раньше времени из меня Бонафорццо делать!»
А Бонафорццо — это не кто иной, как знаменитейший французский тренер, родом итальянец, который семьдесят лет тому назад несколько молниеносных побед над противниками одержал. В игре с нами до самой Москвы дошел и даже в город вступил, но потом был повержен и удален в отставку. Доживал свой век профессором в Парижской игровой академии и внес большой вклад в игровую науку. На его лекции со всего мира тренеры и игровые теоретики съезжались. А когда скончался, все игры натри дня остановлены были. Ни один тренер такой славы себе не стяжал.
Продолжаю свои дорожные записки. Один кусок отослал отцу, получил от него одобрительный отзыв. Попросил прислать остальное, обещал редактировать. На всякий случай спросил разрешения у Дмитрия Всеволодовича, можно ли мне писания мои продолжать, нет ли в том какого-нибудь нарушения? Князь только рукой махнул, пиши, говорит, что хочешь. Точно, какая-то черная дума князя нашего гнетет. Как выжатый ходит. Нехорошо это перед решающим столкновением, отрядам от этого сомнение делается. Кое-кто уже за его спиной о нерешительности и даже трусости шептаться начинает.
Пришел неожиданный приказ от Петра Леонидовича — всех нападающих откомандировать в распоряжение главного тренера. И больше никаких объяснений. Тут Дмитрий Всеволодович и взорвался. При самом посланнике резкие слова о Петьке произнес, но ослушаться не решился. На другой день отправил своих соколов, куда было велено. Видно, что-то задумал Петр Леонидович, но держит пока в секрете. А Дмитрию Всеволодовичу обидно, что его за равного не держат, совета не спрашивают. Подряд три запроса главному тренеру я под его диктовку написал. Просил князь посвятить в планы, разъяснить генеральную диспозицию, чтобы знать, к чему готовить людей. А ему в ответ — продвигаться с мячом по левому краю, быть в полной готовности прорываться с боем. И данные — перед нами отряд Ганса Фогеля, тысяча сто человек, справа и чуть сзади старый знакомец Хесслер с семью сотнями догоняет, в центре еще два отряда, тысяча триста и девятьсот человек. Остальные немцы позади нас остались, и при этом нельзя сказать, чтобы очень спешили к своим воротам. Два больших отряда фон Кройф вообще на нашей территории, в Смоленской и Новгородской областях, оставил. Стало быть, намеревается мяч отобрать и свою собственную атаку возобновить. Поэтому нам оплошать никак нельзя. А главный тренер в неведении держит. Непонятно все это.
А Дмитрий Всеволодович, через три дня после того, как отослал нападающих, сам почти на двое суток куда-то пропал. Вернулся весь в дорожной пыли, лошадь в мыле.
Но очень спокойный, будто в чем-то для себя определился. Мне при встрече ласковое слово сказал, чего я уже несколько недель от него не слыхал. На Ярыжкина даже не посмотрел. Но видно, что тот все равно доволен, чуть ли не руки потирает. И здесь какой-то поворот событий готовится. А мне толком ничего не понятно, будто в театре спиной к сцене сижу. Действия не вижу, только по репликам актеров догадки о ходе пьесы строю.
Получил письмо от Васьки. С ним большая беда — не берут обратно в игру.
Выздоровел, окреп, желтизна прошла полностью. Пошел было в комиссариат, а там комиссар с ним обращается так, словно в первый раз увидел. Как будто и в игре Васька не был, и сам главный тренер руку ему перед всеми камерами не жал, и как будто не отличился Васька в нашей знаменитой атаке. Требуют заполнить бумаги, отсылают на медкомиссию. Твердят что-то про отсутствие тренерских заявок, про то же самое треклятое плоскостопие, всякие другие препятствия чинят. Васька и в областной комиссариат ездил, но там, пока нового воеводу не назначили, вообще полное безвластие царит, никто ничего делать не желает. Написал два письма Петру Леонидовичу, но ответа пока нет, это и понятно, мяч сейчас от Калуги далеко, почта не поспевает. Петька с фланга на фланг мечется, да и некогда главному тренеру о судьбе каждого игрока помнить. Обращался Васька и к некоторым обозревателям, тем, которые к нему приезжали и чуть ли не книгу о нем писать собирались. Но и от обозревателей либо отговорки пришли, что не до того пока, дескать; либо вообще молчок. Совсем Васька отчаялся, еще бы: в считанные дни из героя игры превратился в изгоя, лишнего человека. Слезно просит меня обратиться за помощью к Дмитрию Всеволодовичу, согласен идти в любой отряд, хоть резервный, хоть даже формирующийся; или даже в школу полузащитников если надо, куда угодно, лишь бы в игру. И мне не как старому товарищу пишет, а как большому начальнику, Князеву ассистенту, с чествованием, уважительными оборотами.
Едкий и отточенный слог, тонкий юмор, неизменно увлекательный сюжет, ироническое и сочувственное отношение к своим героям, а также не слишком гуманистический пафос произведений — все это объединяет совершенно не похожие друг на друга рассказы, которые условно можно разделить на три группы.Первая — «Кровотечение» — это попытка найти что-то новое в человеке.Вторая — «Радуга» — остросюжетные, необычные, захватывающие и забавные истории, имеющие под собой реальную основу.И третья — «Дас ист фантастиш» — это пародия, стеб, сатира, юмор, сюр, фантастика и, наконец, новогодняя сказка, в которой все заканчивается хорошо.
Эта необычная кулинарная книга, в которой каждый «рецепт» отсылает нас к известному литературному произведению, кино, сказке, песне, научному докладу или газетной статье. Умберто Эко устами своего героя, странствующего монаха Вильгельма Баскервильского, учит нас варить макароны по-францискански, Штирлиц во вражеском логове пытается выведать тайну приготовления «секретного блюда Рейха» – вестфальского горохового супа, вывезти в Швейцарию радистку Кэт и при этом избежать провала, Крестный Отец в жестокой борьбе с мафией разворачивает в Нью-Йорке сеть пиццерий, великий режиссер Николай Гоголь, создатель блокбастеров «Мертвые души» и «Мертвые души-2», рассказывает пассажирам поезда Москва–Киев о приготовлении украинского борща, а греческий салат готовит, разумеется, Одиссей, возвращающийся от стен поверженной Трои с трофеями в виде томатов и перца.
Семья — это целый мир, о котором можно слагать мифы, легенды и предания. И вот в одной семье стали появляться на свет невиданные дети. Один за одним. И все — мальчики. Автор на протяжении 15 лет вел дневник наблюдений за этой ячейкой общества. Результатом стал самодлящийся эпос, в котором быль органично переплетается с выдумкой.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.
«А насчет работы мне все равно. Скажут прийти – я приду. Раз говорят – значит, надо. Могу в ночную прийти, могу днем. Нас так воспитали. Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть. А как еще? Иначе бы меня уже давно на пенсию турнули.А так им всегда кто-нибудь нужен. Кому все равно, когда приходить. Но мне, по правде, не все равно. По ночам стало тяжеловато.Просто так будет лучше…».
«Человек не должен забивать себе голову всякой ерундой. Моя жена мне это без конца повторяет. Зовут Ленка, возраст – 34, глаза карие, любит эклеры, итальянскую сборную по футболу и деньги. Ни разу мне не изменяла. Во всяком случае, не говорила об этом. Кто его знает, о чем они там молчат. Я бы ее убил сразу на месте. Но так, вообще, нормально вроде живем. Иногда прикольно даже бывает. В деньги верит, как в Бога. Не забивай, говорит, себе голову всякой ерундой. Интересно, чем ее тогда забивать?..».
«Вся водка в холодильник не поместилась. Сначала пробовал ее ставить, потом укладывал одну на одну. Бутылки лежали внутри, как прозрачные рыбы. Затаились и перестали позвякивать. Но штук десять все еще оставалось. Давно надо было сказать матери, чтобы забрала этот холодильник себе. Издевательство надо мной и над соседским мальчишкой. Каждый раз плачет за стенкой, когда этот урод ночью врубается на полную мощь. И водка моя никогда в него вся не входит. Маленький, блин…».
«Сегодня проснулся оттого, что за стеной играли на фортепиано. Там живет старушка, которая дает уроки. Играли дерьмово, но мне понравилось. Решил научиться. Завтра начну. Теннисом заниматься больше не буду…».