Третья Мировая Игра - [34]
В нашей штабной палатке спрашиваю князя:
— Надо ли какие распоряжения писать, солнышко?
— Не надо.
Поколебался, еще спрашиваю:
— Дал ли Петр Леонидович диспозицию?
— Дал, — князь мой нервно отвечает. — Такую диспозицию дал, что все тренеры только рты поразевали.
— Что же за диспозиция, солнышко? Коли не секрет?
— Какой уж тут секрет. Идея такая: завтра мы идем на немца, а центральные отряды делают большой рывок вперед без мяча. А мяч тем временем переводим на правый край, к Пренцлау.
— На правый край? Кому? У нас же там нет никого.
— Был небольшой отряд. Недавно еще Петька… Петр Леонидыч то есть, втайне от всех туда подкрепление послал. Всего четыреста человек получилось, Егор Карпин командует, давний Петькин товарищ. В Испании они долгое время вместе играли. Но дело не в этом. А в том, что у немца на правом фланге вообще заслона нет. Часть против нас стоит, другая часть центр прикрывает, много игроков на нашей половине осталось. Когда наши отряды в центр рванутся, все немецкие силы за ними уйдут, и правый фланг совсем откроется. И выйдет Егорка Карпин к Берлину хоть и малыми силами, но зато прямиком на ворота. А тем временем и мы, и центральные отряды несемся к Берлину, рассредоточиваемся по пятьсот человек и ждем от Карпина пас…
Я даже замер от дерзости и красоты Петькиного плана. Вот она, европейская школа! Вот она, современная игра! Неужели и мы так сможем?
— Постой-ка, солнышко! Да ведь чтобы быстрый пас через все поле отдать, это сколько хороших нападающих требуется! У нас во всей команде столько не наберется.
— Вот то-то и оно! — Дмитрий Всеволодович так кулаком об стол хватил, что ножка подломилась. — Петька всех до единого на это дело бросает! И моих, и отряд князя Вельского, всех, всех! Курсантов недоученных в игру ввел. Но все равно этого мало. Ради одного паса всех нападающих одним махом угробим!..
Я молчу. Действительно, угробим.
— Но — хорош гад! — Дмитрий Всеволодович с ревнивым уважением говорит. — Ни за что в жизни немцы от нас такого хода не ждут! Ни за что! Умеет Петр Леонидыч в игру играть, нечего сказать! И азарта ему не занимать. Всю атаку, а заодно и тренерство свое на кон ставит. И нападающих моих уже охмурить успел. Мне Медведь по секрету написал — игроки на все готовы, что Петька прикажет. Оно и понятно, такой пас передать у нас еще никому не удавалось. Настоящее для нападающих дело! Настоящая слава! Не то что между нашими старыми пердунами на подхвате бегать…
Дмитрий Всеволодович сорвался с места, забегал по комнате, усы пальцами крутит.
— Эх, Петр Леонидыч, Петр Леонидыч! Зачем же так все сразу?! Почему бы тебе с князьями не задружить? Почему уважение знатным родам не оказать? Государю лишний раз в ноги не поклониться? Тогда бы и англичан не сегодня, так завтра позвали, и пасы через все поле освоили, и навесы на ворота. Так ведь нет — все сплеча, все топором! Нельзя у нас так! Ох, нельзя!
С сердечной болью Дмитрий Всеволодович стенает, с надрывом, едва ли не со слезой.
— А со мной так за что? К чему такая секретность обидная? Какие еще немецкие шпионы тебе примерещились? Я ведь не мальчик, я русский князь! Отец мой, и дед, и прадеды — все российской команде верой и правдой служили! Неужто бы я кому проболтался? Да что теперь говорить! Поздно… Эх, Петр Леонидыч, Петр Леонидыч!..
Тут на меня князь взглядом наткнулся, будто впервые увидел.
— Иди, Прокофьев…
Вот, значит, как.
Будем делать пас через все поле. Маневр, который только классным командам с хорошими нападающими по плечу. А если не выйдет? Без доброй половины нападающих команда останется, а новые когда еще в игру войдут. Такой пас от игроков нечеловеческого напряжения и полной отдачи сил требует, а у нас и людей-то маловато. Значит, еще большее усилие от каждого требуется. Зато, если выгорит дело и гол в результате этой комбинации забьем, тут уж Петьку бояре вовек не скинут — и главным тренером будет сколько сам захочет, и все свои преобразования проведет. И Дмитрий Всеволодович теперь против него зла таить не будет. Не до распрей, одно дело делаем.
15
За ночь отряд Карла Хесслера нас почти догнал. Всю ночь немцы шли и к утру совсем рядом оказались, километрах в десяти. Понятно, что игроки устали, но Хесслер рассчитывает, что если схватка хоть на два часа затянется, то они к ней успеют. Только не угадал ты, господин фельдтренер, не будет тебе никакой схватки.
Построились наши защитники сотнями и полусотнями. Ровно стоят, грозно — не узнать вчерашних землепашцев. Петр Леонидович им речь сказал про то, что здесь, на половине противника, наших сил пока маловато, не все успели подойти и потери были большие, поэтому каждый, кто остался в строю, должен играть за двоих, за себя и своего товарища.
Так мне хотелось в этот момент ему про Ваську крикнуть, что такого защитника, который не то что за двоих, а за десятерых сыграет, в команду не берут. Все думаю улучить момент и хоть на секунду к Петру Леонидовичу подскочить, за Ваську словечко замолвить. Но главный тренер все время в окружении советников, каждую минуту гонцы прибывают, что-то докладывают. И сам Петька, видно, что сильно взволнован, желваками играет, подбородок рукой трет. Еще бы, нешуточное дело готовится, небывалое.
Едкий и отточенный слог, тонкий юмор, неизменно увлекательный сюжет, ироническое и сочувственное отношение к своим героям, а также не слишком гуманистический пафос произведений — все это объединяет совершенно не похожие друг на друга рассказы, которые условно можно разделить на три группы.Первая — «Кровотечение» — это попытка найти что-то новое в человеке.Вторая — «Радуга» — остросюжетные, необычные, захватывающие и забавные истории, имеющие под собой реальную основу.И третья — «Дас ист фантастиш» — это пародия, стеб, сатира, юмор, сюр, фантастика и, наконец, новогодняя сказка, в которой все заканчивается хорошо.
Эта необычная кулинарная книга, в которой каждый «рецепт» отсылает нас к известному литературному произведению, кино, сказке, песне, научному докладу или газетной статье. Умберто Эко устами своего героя, странствующего монаха Вильгельма Баскервильского, учит нас варить макароны по-францискански, Штирлиц во вражеском логове пытается выведать тайну приготовления «секретного блюда Рейха» – вестфальского горохового супа, вывезти в Швейцарию радистку Кэт и при этом избежать провала, Крестный Отец в жестокой борьбе с мафией разворачивает в Нью-Йорке сеть пиццерий, великий режиссер Николай Гоголь, создатель блокбастеров «Мертвые души» и «Мертвые души-2», рассказывает пассажирам поезда Москва–Киев о приготовлении украинского борща, а греческий салат готовит, разумеется, Одиссей, возвращающийся от стен поверженной Трои с трофеями в виде томатов и перца.
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
«А насчет работы мне все равно. Скажут прийти – я приду. Раз говорят – значит, надо. Могу в ночную прийти, могу днем. Нас так воспитали. Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть. А как еще? Иначе бы меня уже давно на пенсию турнули.А так им всегда кто-нибудь нужен. Кому все равно, когда приходить. Но мне, по правде, не все равно. По ночам стало тяжеловато.Просто так будет лучше…».
«Человек не должен забивать себе голову всякой ерундой. Моя жена мне это без конца повторяет. Зовут Ленка, возраст – 34, глаза карие, любит эклеры, итальянскую сборную по футболу и деньги. Ни разу мне не изменяла. Во всяком случае, не говорила об этом. Кто его знает, о чем они там молчат. Я бы ее убил сразу на месте. Но так, вообще, нормально вроде живем. Иногда прикольно даже бывает. В деньги верит, как в Бога. Не забивай, говорит, себе голову всякой ерундой. Интересно, чем ее тогда забивать?..».
«Вся водка в холодильник не поместилась. Сначала пробовал ее ставить, потом укладывал одну на одну. Бутылки лежали внутри, как прозрачные рыбы. Затаились и перестали позвякивать. Но штук десять все еще оставалось. Давно надо было сказать матери, чтобы забрала этот холодильник себе. Издевательство надо мной и над соседским мальчишкой. Каждый раз плачет за стенкой, когда этот урод ночью врубается на полную мощь. И водка моя никогда в него вся не входит. Маленький, блин…».
«Сегодня проснулся оттого, что за стеной играли на фортепиано. Там живет старушка, которая дает уроки. Играли дерьмово, но мне понравилось. Решил научиться. Завтра начну. Теннисом заниматься больше не буду…».