Третья - [13]

Молодой человек по имени Дэвид нагнулся к дверце.

– Я уж думал, вы проедете мимо, – сказал он весело. – Большое спасибо.

Он влез, снял с плеч рюкзачок, спустил его на пол и пригладил каштановые кудри, отливавшие медью.

– Значит, вы меня узнали? – сказал он.

– Ваш костюм несколько бросается в глаза.

– Неужели? Но не могу с вами согласиться. Я всего лишь один из легиона единомышленников.

– Ван-дейковская школа. Весьма живописно.

– Хм. Это мне в голову не приходило. Да, пожалуй, в чем-то вы правы.

– Вам следует носить широкополую шляпу со страусовым пером, – сказал Пуаро, – и кружевной воротник на плечах.

– Ну, так далеко мы все-таки вряд ли зайдем. – Молодой человек рассмеялся. – Миссис Рестарик даже не пытается скрывать отвращения, которое в ней вызывает один только мой вид. Впрочем, я плачу ей тем же. И Рестарик мне не слишком нравится. Есть что-то на редкость непривлекательное в преуспевающих миллионерах, вы не находите?

– Все зависит от точки зрения. Насколько я понял, вы строите куры дочке.

– Какой прелестный оборот речи! – сказал Дэвид. – Строите куры дочке. Пожалуй, можно сказать и так. Но учтите, тут ведь полное равенство. Она и сама строит мне куры.

– А где мадемуазель сейчас?

Дэвид резко повернулся к нему.

– Почему вас это интересует?

– Мне хотелось бы с ней познакомиться, – пожал плечами Пуаро.

– По-моему, она не больше в вашем вкусе, чем я. Норма в Лондоне.

– Но вы сказали ее мачехе…

– О, мы мачехам всего не говорим.

– А в Лондоне она где?

– Работает в бюро по оформлению интерьеров где-то на Кингз-роуд в Челси. Фамилию владелицы я позабыл… Ах да, Сьюзен Фелпс, если не ошибаюсь.

– Но, полагаю, живет она не там? У вас есть ее адрес?

– Конечно. Огромные многоквартирные корпуса. Но почему вас это так интересует, я не понимаю.

– На свете есть столько интересного!

– Я что-то не улавливаю.

– Что привело вас сегодня в этот дом?.. Как он называется? О, «Лабиринт»!.. Что привело вас туда сегодня? Тайно привело в дом и вверх по лестнице?

– Я вошел через заднюю дверь, не отрицаю.

– Что вы искали наверху?

– Это мое дело. Не хочу быть грубым, но не кажется ли вам, что вы что-то слишком любопытны?

– Да, я проявляю любопытство. Мне бы хотелось узнать точно, где сейчас мадемуазель.

– А-а! Милый Эндрю и милая Мэри (Господи сгнои их!) вас наняли? Они пробуют ее отыскать?

– Мне кажется, – сказал Пуаро, – пока они даже не знают, что она пропала.

– Но кто-то же вас нанял!

– Вы крайне проницательны, – сказал Пуаро и откинулся на спинку.

– Я как раз гадал, что у вас на уме, – сказал Дэвид. – Потому и махал вам. Надеялся, что вы остановитесь и введете меня в курс. Она моя девочка. Полагаю, вам это известно?

– Насколько я понимаю, так оно считается, – неопределенно ответил Пуаро. – Но если так, вы должны знать, где она. Не правда ли, мистер… извините, по-моему, мне известно только ваше имя – Дэвид, но фамилия…

– Бейкер.

– Может быть, мистер Бейкер, вы поссорились?

– Нет, мы не ссорились. А почему вы так решили?

– Мисс Норма Рестарик уехала из «Лабиринта» вечером в воскресенье или утром в понедельник?

– Не исключено. Есть утренний автобус. В Лондон на нем можно добраться в начале одиннадцатого. Она немного опоздала бы на работу… но совсем немного. Обычно она уезжает вечером в воскресенье.

– Она уехала в воскресенье вечером, но в Бородин-Меншенс не приехала.

– Видимо, нет. Так говорит Клодия.

– Но мисс Риис-Холленд… это ведь ее фамилия?.. была удивлена или встревожена?

– Господи, нет, конечно. С какой стати? Они друг за другом не следят.

– Но вы думали, что она вернется туда?

– Она и на работу не вышла. В бюро на стенку лезут, можете мне поверить.

– А вы тревожитесь, мистер Бейкер?

– Нет. Естественно… то есть я… черт побери, сам не знаю. Не вижу причин тревожиться, но, бесспорно, время идет. У нас что сегодня? Четверг?

– Она с вами не поссорилась?

– Нет. Мы не ссорились.

– Но вы встревожены, мистер Бейкер?

– Вам-то какое дело?

– Никакого, но, насколько я понял, у нее дома неприятности. Ей не нравится ее мачеха.

– И с полным на то основанием. Стерва баба. Твердокаменная. Ей Норма тоже не нравится.

– Она ведь болела? Ей пришлось лечь в больницу.

– О ком вы говорите? О Норме?

– Нет, я говорю о Мэри Рестарик. Я говорю о миссис Рестарик.

– Да, кажется, она побывала в клинике. Неизвестно зачем. Сильна, как лошадь.

– А мисс Рестарик ненавидит мачеху.

– Она не всегда ведет себя уравновешенно, то есть Норма. Ну, понимаете, срывается. Девушки всегда ненавидят мачех, я же сказал.

– И мачехи всегда из-за этого заболевают? Настолько, чтобы ложиться в больницу?

– На что вы, черт дери, намекаете?

– На работу в саду. Может быть, на гербициды.

– При чем тут гербициды? Вы что, намекаете, что Норма… что она способна… что…

– Люди ведь не молчат, – сказал Пуаро. – Начинают ходить слухи.

– Вы утверждаете, что кто-то сказал, будто Норма пыталась отравить свою мачеху? Полная нелепость. Абсурд!

– Весьма маловероятно, я согласен, – сказал Пуаро. – Собственно, никто этого не утверждал.

– А-а! Извините. Я не понял. Но… что вы все-таки имели в виду?

– Дорогой мой юноша, – сказал Пуаро, – поймите же, ходят слухи, и почти всегда вызывает их один человек. Муж.