Третья истина - [150]

Виконт не разгибаясь, произнес сквозь зубы — в них он держал какой-то колышек:

— Подерусь и паду сраженным могучим Дмитрием? Это смешно.

— Подеретесь и будете таким страшным, как тогда с Петром.

Шея напряглась и замерла, но Саша не придала этому особенного значения, а положила на нее и вторую руку:

— Я уже заболевала тогда, после этого совсем разболелась. Врач говорил, для меня характерно пугаться и болеть вместе, и, пока в себя не пришла, все время бредила, какой вы жестокий, когда деретесь. Вы были такой, такой… страшный. Себя не помнили.

Виконт резко выпрямился, и Саша отлетела к бортику телеги.

— Саша! Да ты откуда знаешь обо всем этом? Какому сумасшедшему понадобилось тебе пересказывать подробности этой отвратительной сцены?

— Я сама была там, поджидала вас за шкафом…

Как только Виконт услышал про шкаф, недоумение и недоверие в его взгляде мгновенно сменились обреченной уверенностью. Видимо, именно такого рода действия в его представлении были присущи Александре Курнаковой.

— Я не подслушивала нарочно. Вы не думайте, не сердитесь. Не подглядывала, нет. Разыграть хотела… Просто так испугалась, когда все началось, не соображала что делать. Знаете, я вас гораздо больше боялась, чем Петра… хотя он, как настоящий убийца, пришел… Но он — это он, я знала всегда, что он негодяй. А к вам, если бы не побоялась, — бросилась бы… если б вы не были такой… страшный… А то была наказана, вы ушли, на полгода ушли. Но, наверное, если бы бросилась тогда к вам, вы бы и меня отшвырнули.

— Саша, ты невозможные вещи опять говоришь. Ты сочинила? Да нет. Откуда тебе знать? И эта твоя болезнь… Опять причина — я?

— Нет, что вы, это же корь. Просто доктор сказал, что от страха я ослабела сразу, а то, может, и не поддалась бы до такой степени, он похвалил, что крепкая… а от испуга стала слабая, наверное…

— И месяц ты пролежала? Это же похлеще прежнего! По моей милости? Потому что я не смог сдержать себя? Предстал каким-то бешеным чудовищем? Мало того, что я для тебя предатель, ты еще в глубине души ждешь от меня физической жестокости? — Виконт говорил медленно, как будто с каждой фразой взбираясь с трудом вверх по какой-то невидимой лесенке и, наконец, выдохнул: — «Отшвырнул»!

— Не всегда же, Поль, что вы так волнуетесь? Просто тогда к вам невозможно было…

— Замолчи! Я всегда контактен. Запомни. И если способен сцепиться с мужчиной, это не значит, что могу забыться настолько, чтобы причинить вред тебе. Ну, что ты на меня так смотришь? Отвлекись, прогуляйся.

Он так непривычно разволновался, что Саша была не рада, что затеяла этот разговор. Она отошла от телеги, все время оглядываясь. Виконт, облокотившись о дугу, потеряно уставился в одну точку. Саша уже подумывала вернуться и обыграть его же слова: «всегда контактен», затеяв непринужденный разговор. Она притормозила только, подбирая тему, и в этот момент услышала:

— Эй, парень! Вон там, на обочине, не ваша телега стоит?

Может быть, близко уже рубеж, к которому они так стремятся? Что-то русская речь звучит все чаще и чаще. Или это случайность? Саша сделала несколько шагов навстречу говорившему, прикидывая, не стоит ли позвать Виконта, использовав это как предлог, чтобы обратиться. Он много раз предупреждал, чтобы не заговаривала с посторонними. Может быть, возмутится и позовет, поругает? О! Да это просто мальчик. Она чуть не подумала «тоже мальчик». Ему лет пятнадцать, не больше.

— Наша, а что? Ты один здесь, посреди дороги? Идешь куда-то?

— Кабы шел, а то со стариками пешком много не нашагаешь… Два шага и притомились. Мы с под Ростова. Все разорили, с места согнали.

— Сочувствую. А кто разорил? Там кто сейчас? Красные, белые?

— А я почем знаю? Мы уже месяц в дороге. Были беляки. В покое никто не оставляет. Дали б жить. А тебе-то что?

— Я так просто спросил, — поосторожничала Саша, — а тебя как зовут? Меня — Сашкой.

— Колька. Давай лапу! Тебе сколько?

Так хотелось сказать, что пятнадцать, но Саша побоялась несоответствия и произнесла:

— Скоро четырнадцать.

— Ух ты, мне тоже, а ты мелковатый, городской, небось?

— Да.

— А я тоже, кстати, отец из скорняков, у него мастерская была, меха выделывали с моими старшѝми братьями. А твой?

— А мой, ну… вроде военный…

— Да, видно. Вон, как ровно стоит.

Саша вздрогнула, но тут же с облегчением увидела Виконта, который действительно стоял очень прямо, держа руки за спиной и глядя в их сторону.

— Слушь, Сашка, — умоляюще произнес мальчик, — а упроси батьку, вдруг он согласится, чтоб, значит, довезти нас. Нас семеро, да одна малявка.

— Разумеется, подвезем, — решилась Саша, надеясь что Виконта в его нынешнем состоянии уговорить будет нетрудно.

— Ну ты, погоди решать! Батькá спроси.

— Идем. Я попрошу. Батё-о-к! — закричала Саша Виконту.

Виконт, не меняя положения рук, подошел:

— Что?

— Вот люди поедут с нами, можно? Тут семья с малышами попала в трудное положение…

— Пусть едут.

Колька с восхищением уставился на Сашу:

— Здорово, а я думал, подзатыльник схлопочешь за самоуправство.

— Он за вихры меня обычно дерет! — засмеялась Саша.

— Что за нелепости? Прекрати, Саша! — сердито оборвал ее Виконт.