Третий Шанс - [21]

А через две недели привезли меня. Того, настоящего. И я увидел, во что он превратился за десять лет. Колька, это не время безжалостно, это мы можем жить достойно или недостойно. Это мы решаем, какими нам быть, и как нам жить. Раньше я так не думал. Казалось, что как ни бейся, если ты не родился в семье олигарха, то суждено тебе всю жизнь гайки крутить. А потом пить пиво и играть в приставку. Не вырвешься из этого. И эти фразы: «А что я могу сделать? Нет, если бы мне дали возможность…». А когда я увидел себя сорокалетнего… Я заплакал. Полысевший, с брюшком и постоянно харкающий от курения. В замызганной куртке, засаленных джинсах и стоптанных ботинках.

Знаешь, все две недели до этого я общался с молодыми ребятами-лаборантами и с профессором. Колька, какие это люди! Я раньше таких и не знал. А если бы встретил где-то, то не стал бы с ними разговаривать, не о чем было, и посчитал бы их занудами-очкариками. А в мире столько интересных людей, столько умных книг, хороших фильмов и мудрых мыслей! И столько возможностей!

Я спросил его: «Колька, как ты до этого докатился?» Знаешь, что он ответил? «Ну, а что я мог сделать?». А лаборанты, аспиранты и профессор реально по жизни что-то делают. За небольшие зарплаты и за большую научную идею! Они не оторваны от реальности, наоборот, они создают то, что через десятки лет преобразит мир.

Сейчас Чехова рассказы читаю. Они короткие, что-то длинное уже могу не успеть. А первым прочитал Достоевского, «Братья Карамазовы». Это единственная книжка, которую мне в палату положили. Вот машинально открыл… а потом как-то втянулся. Коль, реально круто! Я же не знал, что Достоевский так живенько пишет, думал, занудство это всё. А сейчас мне остались дни или недели, и я только и могу, что читать. И я так хочу прожить подольше, чтобы ещё прочитать, ещё услышать Моцарта и Баха и ещё поговорить с профессором и ребятами. Я никогда так сильно не хотел ЖИТЬ!

Последний раз мы с ним встречались несколько дней назад. И я ему сказал, что ещё не поздно, ещё всё можно изменить! А он отвечает: «Ну, ты мне скажи, что делать конкретно». И я ему про книжки, про возможности в жизни, а он: «И чё? Прочитаю Достоевского, и меня сразу на работу возьмут с большой зарплатой? Или, если не прочитаю, то не повысят? И чё, все, кто на «мерсах» ездят, они Достоевского прочли?».

И я для себя так это сформулировал. Если ты станешь другим человеком, станешь лучше, то твой мир станет больше. Откроется то, о чём ты не думал. И я ему сказал: «Я не знаю, какие возможности у тебя появятся, если ты возьмёшься за себя. Но если продолжишь плыть по течению, то, скорее всего, никакие не откроются». Я репетировал эту фразу целый день перед встречей, подбирал слова… а он так и не услышал. И я вспомнил, что писал Достоевский: «Зачем что-то делать, когда можно просто мечтать».

Знаешь, что бы я делал, если бы вернулся в свои тридцать? Или даже в сорок, ещё не поздно. Я бы прочитал все книги, я бы слушал классику, я бы смотрел хорошие фильмы и отключил бы антенну у телевизора (это меня один аспирант научил, говорит, сразу появилась масса времени). Я бы пошёл учиться. Не знаю, на кого. Только не на абстрактно менеджера, а на какие-нибудь курсы по специальности. И выучил бы английский. И точно перестал бы халтурить, и работал бы по-честному, со всей отдачей. Занялся бы спортом. Никогда не думал, что фразу «в здоровом теле здоровый дух» надо понимать буквально. И, знаешь, всё бы получилось. Точно знаю. Может, не сразу. Но кто-то бы заметил перемены во мне, как-то я бы продвинулся по жизни. А там видно было бы. Я ему всё это сказал, а он мне: «Ой, да мне уже поздно учиться, да и денег это стоит немеряных». Спрашиваю, каких денег на кого стоит учиться – понятия не имеет.

Знаешь, кем он работает? Продавцом запчастей. И всё. И если не произойдёт чуда, то этим всё и закончится. А он говорит: «Еще хорошо, что такая работа есть, а то у нас вон мужики вообще без работы сидят или машины моют». Ну, и, мол, у них там как ни учись, никуда не продвинешься, что зам. директора и директор «свои люди» владельца магазина. Бубнит: «А кто меня куда возьмёт, сюда-то по блату устроился».

И всё, что он хотел, это вытащить нас на какое-то ток-шоу на телевидении, чтобы «срубить бабла». А что? Привет из прошлого, герой научной сенсации, всё такое. Но профессор какие-то связи подключил, в общем, ему объяснили, что история останется в тайне и будет рассекречена через много лет. И его то ли напугали, то ли денег дали, а может, и то, и другое, но он, вроде, никому ничего не сказал.

Нам с ним оказалось не о чем беседовать. Совсем. Кроме новостей, как дома и как на работе – не о чем. Нет, сначала было интересно послушать, как там футбол, что он купил домой и «какую тачилу в кредит взял». В Турцию два раза отдыхать ездили, потом кредиты отдавали. Телефон сотовый свой новый показал.

А знаешь, пока его ко мне не привезли, очень интересно было, куда техника шагнула, как мир за десять лет изменился. А потом, как с ним встретился, так всё опустилось. Плакал до утра. Реально плакал. Мне же тогда, тридцатилетнему, казалось, что всё ещё впереди, что скоро всё наладится, потому что не может не наладиться. А оказалось, что никаких таких перемен. Помнишь, как у Макаревича?