Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945 - [228]
Дёница, Йодля и меня вывели в маленький дворик. Из всех окон на нас были нацелены автоматы. По обилию фоторепортеров и кинооператоров я понял, что весь этот спектакль предназначен для прессы и кинохроники, и постарался принять равнодушный вид. Затем нас посадили в грузовики. Насколько я мог видеть на поворотах, наш эскорт составляли три или четыре десятка бронемашин — редкая честь для меня, привыкшего колесить на своей машине в одиночестве и без охраны. На аэродроме нас рассадили в два двухмоторных транспортных самолета. Сидя на чемоданах и ящиках, мы представляли жалкое зрелище. Никто не сказал, куда мы летим, и еще предстояло привыкнуть к тому, что мы никогда не будем знать, куда нас перемещают. И это после стольких лет, когда мы принимали свободу передвижения как само собой разумеющееся. Только дважды в тех путешествиях цель назначения была определенной: Нюрнберг и Шпандау.
Мы летели над побережьем, а затем довольно долго над Северным морем. Неужели в Лондон? Но самолет повернул на юг. Похоже, мы летели над Францией. Под крылом самолета появился большой город. Реймс, предположил кто-то. Оказалось — Люксембург. Самолет приземлился. У трапа нас ожидал кордон американских солдат. Их автоматы были нацелены на узкую дорожку между двумя рядами оцепления. Подобное я видел только в гангстерских фильмах, когда преступников привозили в тюрьму. В открытых грузовиках с грубыми деревянными скамьями, под охраной автоматчиков мы проехали несколько деревень. Люди свистели и кричали нам вслед, правда, слов было не разобрать. Начался первый период моего заключения.
В Мондорфе грузовики остановились у большого здания, «Палас-отеля», и нас провели в вестибюль. Еще снаружи мы заметили Геринга и других бывших руководителей Третьего рейха, бродивших по вестибюлю. Там были и министры, и фельдмаршалы, и рейхсляйтеры, и статс-секретари, и генералы. Странно было снова видеть вместе всех, кто в преддверии краха режима словно растворился в воздухе. Я держался в стороне, желая, пока есть возможность, насладиться покоем, веющим от старых стен. Только раз я заговорил с Кессельрингом — спросил, почему он продолжал взрывать мосты, даже когда связь со Ставкой Гитлера оборвалась. И получил типичный для дисциплинированного служаки ответ: мол, мосты следовало разрушать, пока шли военные действия, а главнокомандующего должна беспокоить лишь безопасность его солдат.
Вскоре начали спорить, кто кому должен подчиняться. Гитлер давно объявил Геринга своим преемником, а Дёница назначил главой государства лишь в последний момент, но как рейхсмаршал Геринг был самым старшим по званию офицером. Между новым главой государства и низложенным преемником началась скрытая борьба за главенство в нашей компании, но договориться им так и не удалось. Вскоре оба конкурента просто предпочитали не встречаться у дверей и садились за разными столами в ресторане. Геринг ни на минуту не забывал о своем особом положении. Когда доктор Брандт как-то упомянул, что лишился всего, Геринг резко прервал его: «О, хватит болтать! У вас нет причин жаловаться. В конце концов, что у вас было! А вот я! Когда имеешь так много…»
Недели через две после прибытия в Мондорф мне сказали, что меня переводят в другое место. С того момента американцы стали относиться ко мне с чуть большим уважением, а многие из моих товарищей по заключению восприняли эту весть чересчур оптимистично. Они решили, что меня призывают помочь в восстановлении Германии, ибо еще не привыкли к мысли, что без нас вполне можно обойтись, и просили передать приветы друзьям и родственникам. У входа в отель меня ждал автомобиль, на этот раз не грузовик, а лимузин, и сопровождал меня не военный полицейский с автоматом, а лейтенант, почтительно отдавший мне честь. Мы двинулись на запад мимо Реймса к Парижу. В центре города лейтенант остановил машину у административного здания и вскоре вернулся с картой и новыми приказами. Мы поехали по набережной вверх по течению Сены, и я, разволновавшись, решил, будто меня хотят заключить в Бастилию, совершенно забыв, что ее давным-давно снесли. Лейтенант начал нервничать — он сверял названия улиц с картой, и я с облегчением понял, что он заблудился. Вспомнив свои школьные познания, я на ломаном английском предложил свои услуги, и после некоторых колебаний лейтенант сказал, что мы направляемся в отель «Трианон-Палас» в Версале. Я прекрасно знал дорогу, ибо останавливался там в 1937 году, когда проектировал немецкий павильон для Всемирной Парижской выставки.
Роскошные лимузины и почетный караул у входа указывали на то, что отель предназначен для персонала штабов союзных войск, но никак не для военнопленных. И действительно, там разместилась штаб-квартира Эйзенхауэра. Сопровождавший меня лейтенант исчез внутри здания, а я из машины тихонько наблюдал, как по лестнице один за другим поднимаются генералы. После весьма долгого ожидания какой-то сержант проводил нас по аллее мимо лужаек к маленькому замку с распахнутыми воротами. В Шене, в маленькой комнатке третьего этажа с тыльной стороны здания, я провел несколько недель. Обстановка была спартанской: армейская койка и единственный стол. Окно было забрано колючей проволокой, у двери дежурил вооруженный часовой.
Альберт Шпеер был личным архитектором Гитлера, а с 1942 года возглавлял военную промышленность «третьего рейха». После разгрома фашистской Германии Нюрнбергский трибунал осудил его как одного из главных военных преступников.В своих мемуарах, принадлежащих к числу самых поучительных политических документов XX в., Шпеер полностью переосмысливает свое прошлое, давая ему суровую, горькую оценку.
Альберт Шпеер (1906–1981) был личным архитектором Гитлера, его доверенным лицом, рейхсминистром вооружений и военной промышленности и к концу войны стал вторым наиболее влиятельным человеком в нацистской Германии. Шпеер — единственный из обвиняемых на Нюрнбергском процессе — признал свою вину за преступления рейха. Был приговорен к двадцати годам тюремного заключения.Все эти годы Шпеер записывал свои воспоминания микроскопическим почерком на туалетной бумаге, обертках от табака, листках календаря, а сочувствующие охранники тайком переправляли их на свободу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Русского писателя Александра Грина (1880–1932) называют «рыцарем мечты». О том, что в человеке живет неистребимая потребность в мечте и воплощении этой мечты повествуют его лучшие произведения – «Алые паруса», «Бегущая по волнам», «Блистающий мир». Александр Гриневский (это настоящая фамилия писателя) долго искал себя: был матросом на пароходе, лесорубом, золотоискателем, театральным переписчиком, служил в армии, занимался революционной деятельностью. Был сослан, но бежал и, возвратившись в Петербург под чужим именем, занялся литературной деятельностью.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.
Туве Янссон — не только мама Муми-тролля, но и автор множества картин и иллюстраций, повестей и рассказов, песен и сценариев. Ее книги читают во всем мире, более чем на сорока языках. Туула Карьялайнен провела огромную исследовательскую работу и написала удивительную, прекрасно иллюстрированную биографию, в которой длинная и яркая жизнь Туве Янссон вплетена в историю XX века. Проведя огромную исследовательскую работу, Туула Карьялайнен написала большую и очень интересную книгу обо всем и обо всех, кого Туве Янссон любила в своей жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Механик-водитель немецкого танка «Тигр» описывает боевой путь, который он прошел вместе со своим экипажем по военным дорогам Восточного фронта Второй мировой войны. Обладая несомненными литературными способностями, автор с большой степенью достоверности передал характер этой войны с ее кровопролитием, хаосом, размахом уничтожения, суровым фронтовым бытом и невероятной храбростью, проявленной солдатами и офицерами обеих воюющих сторон. И хотя он уверен в справедливости войны, которую ведет Германия, под огнем советских орудий мысленно восклицает: «Казалось, вся Россия обрушила на нас свой гнев и всю свою ярость за то, что мы натворили на этой земле».
Это книга очевидца и участника кровопролитных боев на Восточном фронте. Командир противотанкового расчета Готтлоб Бидерман участвовал в боях под Киевом, осаде Севастополя, блокаде Ленинграда, отступлении через Латвию и в последнем сражении за Курляндию. Четыре года на передовой и три года в русском плену… На долю этого человека выпала вся тяжесть войны и горечь поражения Германии.
Генерал-майор ваффен СС Курт Мейер описывает сражения, в которых участвовал во время Второй мировой войны. Он командовал мотоциклетной ротой, разведывательным батальоном, гренадерским полком и танковой дивизией СС «Гитлерюгенд». Боевые подразделения Бронированного Мейера, как его прозвали в войсках, были участниками жарких боев в Европе: вторжения в Польшу в 1939-м и Францию в 1940 году, оккупации Балкан и Греции, жестоких сражений на Восточном фронте и кампании 1944 года в Нормандии, где дивизия была почти уничтожена.
Ефрейтор, а позднее фельдфебель Ганс Рот начал вести свой дневник весной 1941 г., когда 299-я дивизия, в которой он воевал, в составе 6-й армии, готовилась к нападению на Советский Союз. В соответствии с планом операции «Барбаросса» дивизия в ходе упорных боев продвигалась южнее Припятских болот. В конце того же года подразделение Рота участвовало в замыкании кольца окружения вокруг Киева, а впоследствии в ожесточенных боях под Сталинградом, в боях за Харьков, Воронеж и Орел. Почти ежедневно автор без прикрас описывал все, что видел своими глазами: кровопролитные бои и жестокую расправу над населением на оккупированных территориях, суровый солдатский быт и мечты о возвращении к мирной жизни.