Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945 - [216]

К тому же он стал более дружелюбным и менее официальным. Во многом он напоминал мне Гитлера, коего я знал в начале нашего сотрудничества двенадцать лет назад, разве что теперь он казался собственным призраком. Гитлер не скрывал искреннего расположения к женщинам, много лет входившим в его окружение. С особенной симпатией он относился к фрау Юнге, вдове погибшего на фронте камердинера, благоволил к поварихе, уроженке Вены, много лет стряпавшей для него диетические блюда. В последний период его досуг скрашивали и давно работавшие с ним секретарши, фрау Вольф и фрау Кристиан. Уже несколько месяцев Гитлер оказывал предпочтение именно им, практически не приглашая на трапезы мужчин, в том числе и меня. Приезд Евы Браун внес ряд изменений в эти привычки, хотя Гитлер не прекратил дружеского общения с другими женщинами. Должно быть, он искренне верил, что в часы суровых испытаний женщины гораздо преданнее мужчин, и действительно, иногда не мог скрыть недоверия к своему окружению, за исключением Бормана, Геббельса и Лея, в которых, казалось, еще был уверен.

Хотя сам Гитлер давно уже был не таким, как прежде, хотя воля его ослабла, государственный аппарат продолжал автоматически работать; так по инерции катится автомобиль при выключенном моторе. И видимо, та же инерция до самого конца удерживала в привычной колее генералов. Кейтель, например, продолжал настаивать на уничтожении мостов, даже когда сам Гитлер готов был их сохранить.

Гитлер наверняка замечал падение дисциплины в своем окружении. Прежде при его появлении все вскакивали и стояли, пока не садился фюрер. Теперь же все спокойно сидели, продолжая беседу; слуги принимали заказы гостей; одни сотрудники, уже изрядно пьяные, засыпали прямо в креслах, а другие громко и непринужденно разговаривали. Возможно, Гитлер умышленно сквозь пальцы смотрел на происходящее, мне же подобные сцены казались дурным сном. Наряду с переменами в поведении людей произошли изменения и в жилых помещениях рейхсканцелярии: гобелены и картины сняли со стен, ковры скатали, самые ценные предметы обстановки вынесли в бомбоубежище. Из-за пятен на обоях, остатков мебели, разбросанных газет, пустых стаканов и тарелок, брошенной на стул шляпы казалось, что вы застали хозяев в разгар переезда.

Гитлер давно не пользовался верхними помещениями, объявив, что постоянные воздушные налеты мешают ему спать и работать, а в бункере можно, по крайней мере, выспаться. Так он стал жителем подземелья.

Его переселение в собственную будущую могилу для меня имело символический смысл. Изолированность бункера, окруженного со всех сторон землей и бетоном, поставила последнюю точку в отстраненности Гитлера от разыгрывавшейся под открытым небом трагедии. Он больше не имел к ней никакого отношения. Когда он говорил о неминуемом конце, то имел в виду собственную гибель, а не гибель нации. Гитлер окончательно и бесповоротно убежал от реальности — реальности, которую отказывался признавать с юности. Тогда же я нашел название для оторванного от реальной жизни мирка бункера. Я назвал его Остров покойников.

Даже в апреле 1945 года в бункере мы с Гитлером часто рассматривали архитектурные планы Линца, молча грезя о былом. Его кабинет, погребенный под почти пятиметровым слоем бетона и двухметровым слоем земли, несомненно, был самым безопасным местом в Берлине. Когда по соседству взрывались мощные бомбы, стены начинали трястись под напором ударной волны, пронзавшей песчаную берлинскую почву, и Гитлер обычно вздрагивал. Бесстрашный ефрейтор Первой мировой войны перестал владеть собой. Он превратился в комок нервов, в жалкую развалину.

Последний день рождения Гитлера фактически не праздновался. Когда-то в этот день к рейхсканцелярии подъезжали вереницы лимузинов, часовые в парадной форме брали на караул, высшие руководители рейха и иностранные дипломаты вручали поздравления. Теперь все было тихо. Правда, Гитлер поднялся в верхние помещения канцелярии, запущенность которых служила подходящим обрамлением его собственного плачевного состояния. В саду ему представили делегацию членов гитлерюгенда, особенно отличившихся в сражениях. Гитлер прошел вдоль строя, ободряя то одного, то другого подростка, тихо произнес несколько слов и вдруг резко осекся. Возможно, он почувствовал, что, пытаясь воодушевить кого-то, лишь вызывает жалость к себе. Большинство его приближенных ловко избежали церемонии поздравления, явившись прямо на оперативное совещание.

Все с трудом подбирали нужные слова. В соответствии с обстоятельствами Гитлер прохладно и с явной неохотой принял поздравления.

Затем, как обычно, мы столпились в тесном бункере вокруг оперативной карты. Гитлер занял место напротив Геринга. Рейхсмаршал, всегда уделявший особое внимание одежде, в последние дни, к нашему изумлению, сменил серебристо-серый мундир на форму цвета хаки, похожую на американскую военную форму. Вместо золотых плетеных эполет шириной пять сантиметров на его плечах красовались простые полотняные погоны с приколотыми золотыми рейхсмаршальскими орлами. «Вылитый американский генерал», — прошептал мне один из участников совещания, но Гитлер словно и не заметил происшедшей с Герингом метаморфозы.