Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939 - [9]

Глава 1 Полицейское государство

«Ночь длинных ножей»

I

6 июля 1933 года Гитлер собрал руководителей нацистского движения, чтобы сделать общий обзор текущей ситуации. Он сказал, что национал-социалистическая революция совершилась, власть теперь принадлежала им и только им. Теперь, заявил он, пришло время укрепить режим. Больше не должно быть разговоров о том, что за «захватом власти» последует «вторая революция», разговоров, подобных тем, которые велись среди одетых в коричневые рубашки руководителей военизированного крыла НСДАП — Штурмовых отрядов (Sturmabteilung) или СА:

«Революция — это не перманентное состояние. И она не должна превратиться в перманентное состояние. Революционный поток был высвобожден, но его нужно пустить по безопасному руслу эволюции… Девиз второй революции был оправдан до тех пор, пока некоторые в Германии еще придерживались таких точек зрения, от которых было недалеко и до контрреволюции. Но больше таких людей нет. Без всякого сомнения, мы утопим в крови все подобные попытки. Так как вторая революция может быть направлена только против первой»[1].

В течение последующих недель к этому заявлению добавилось множество подобных высказываний со стороны других нацистских лидеров, разве что эти высказывания не содержали столь открытых угроз. Министерства юстиции и внутренних дел настаивали на том, чтобы как можно скорее покончить со стихийными проявлениями жестокости, а Имперское министерство экономики было обеспокоено тем, что неспокойная обстановка создаст у международного экономического сообщества впечатление, что ситуация в Германии нестабильна, в результате сократятся инвестиции и замедлится восстановление страны. Министерство внутренних дел жаловалось на аресты госслужащих, Министерство юстиции — на аресты юристов. Жестокость штурмовиков продолжалась по всей стране, среди всех ее проявлений наиболее известна «кровавая неделя в Кёпенике» в июне 1933 года, когда молодые социал-демократы оказали сопротивление группе штурмовиков во время рейда на окраине Берлина. После обстрела социал-демократами трое штурмовиков погибли, штурмовики провели массовую мобилизацию и арестовали более 500 человек, пытая их впоследствии так жестоко, что девяносто один человек из них умер. Среди них было много известных политиков социал-демократов, включая бывшего премьер-министра Мекленбурга Йоханнеса Штеллинга[2]. Естественно, такую жестокость нужно было контролировать: больше не было необходимости склонять к подчинению всех оппонентов нацистского движения и создавать однопартийное государство. Кроме того, Гитлера начало беспокоить то, какой властью буйные члены постоянно увеличивающихся СА наделяли своего лидера Эрнста Рёма, объявившего 30 мая 1933 года, что окончание национал-социалистической революции «еще впереди». «Клятвы верности, которые поступают каждый день от пасек и кегельбанов, ничего не меняют, — заявил Рём и добавил: — Даже если улицы получат современные названия». Другие могут праздновать победу нацистов, сказал он, но политические солдаты, сражавшиеся за нее, должны взять все в свои руки и продолжать дело[3].

2 августа 1933 года Герман Геринг, обеспокоенный подобными заявлениями, действуя в рамках своих полномочий министра-президента Пруссии, отменил подписанный в феврале прошлого года приказ, делающий штурмовиков вспомогательными служащими прусской полиции. Министры других федеративных земель последовали его примеру. Штатные полицейские формирования получили больше свободы для маневров в противостоянии произволу штурмовиков. Прусское министерство юстиции организовало центральную надзорную службу, чтобы сократить количество убийств и других тяжких преступлений в концентрационных лагерях, хотя из-за этого также прекратилось судебное преследование членов СА и СС за жестокость, а те немногие, кого все-таки приговорили, были оправданы. Были введены жесткие правила о том, кто может применять превентивный арест и какие процедуры для этого требуются. Показательны запреты, содержащиеся в соответствующих правилах, принятые в апреле 1934 года: никто не мог подвергаться превентивному аресту по таким причинам, как клевета, увольнение сотрудников, возбуждение спорного судебного дела, если человек являлся законным представителем того, кого впоследствии посадили. Лишенные своего изначального предназначения — уличных боев и драк в питейных заведениях, а также полномочий руководить множеством небольших диких тюремных лагерей и импровизированных тюрем, СА неожиданно оказались не у дел[4].

На выборах уже не было серьезной конкуренции, и штурмовики лишились возможности, которую им давали постоянные выборы начала 1930-х годов, — ходить по улицам и срывать митинги оппонентов. Стало расти разочарование. Весной 1933 года СА значительно расширились, так как к ним примкнуло множество сочувствующих и оппортунистов. В марте 1933 года Рём заявил, что присоединиться к ним мог любой «патриотично настроенный немец». В мае 1933 года набор в нацистскую партию был остановлен, так как руководство партии боялось, что в НСДАП вступало слишком много оппортунистов и движение оказывается засорено людьми, которые на самом деле не были верны нацизму, многие рассматривали членство в СА как альтернативу, ослабляя таким образом связь НСДАП с ее военизированным крылом. В дальнейшем количество членов СА еще больше расширилось за счет огромной ветеранской организации «Стальной шлем». В начале 1934 года штурмовиков было в шесть раз больше, чем в начале предыдущего года. Теперь мощь СА составляло около 3 миллионов человек, а если считать «Стальной шлем» и другие подобные военизированные организации, то 4,5 миллиона. По сравнению с ними рейхсвер, численность которого согласно Версальскому договору была ограничена 100 000, казался совсем крошечным. В то же самое время, несмотря на наложенные договором ограничения, армия все равно оставалась самой дисциплинированной и лучше всего экипированной боевой силой в стране. Весьма грозное предзнаменование гражданской войны заставляло ее вновь поднять голову