Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939 - [36]

«Эйке хотел с помощью постоянных инструкций и подходящих приказов, касающихся опасных криминальных наклонностей заключенных, настроить своих эсэсовцев агрессивно по отношению к узникам тюрьмы. Они должны были «обращаться с ними жестко» и раз и навсегда искоренить любое сочувствие к ним. Такими средствами ему удалось воспитать в простодушных людях такую ненависть и неприязнь к заключенным, которую человеку со стороны трудно и вообразить»[155].

После того как Хёсс вступил в СС, Гиммлер, с которым они познакомились в Союзе «Крови и почвы», предложил ему присоединиться к соединениям СС «Мертвая голова» — охранникам концентрационных лагерей в Дахау. Здесь его привычка к дисциплине и трудолюбие помогли ему быстро продвинуться в должности. В 1936 году он получил офицерское звание и стал отвечать за склады и имущество заключенных.

Сам некогда будучи заключенным государственной тюрьмы, Хёсс позднее писал, что для большинства узников концентрационных лагерей самым тяжелым психологическим бременем была неопределенность их срока. Если преступник, отбывающий заключение в тюрьме, знал, когда его освободят, то для узника концлагеря освобождение зависело от капризов специальной комиссии, собиравшейся раз в квартал, и любой из охранников-эсэсовцев мог поспособствовать продлению этого срока. В том лагерном мирке, который создал Эйке, охранники могли чувствовать себя весьма вольготно. Подробно проработанные правила давали охранникам разнообразнейшие возможности применять по отношению к заключенным жестокость за действительные или предполагаемые нарушения на всех уровнях. Эти правила были установлены во многом для того, чтобы юридически оправдать такое запугивание заключенных. Хёсс сам говорил о том, что не может видеть жестоких наказаний, избиений, бичевания, которые проводились с заключенными. Он с неприязнью писал о «вульгарных, злобных, отвратительных, недоразвитых тварях» среди охранников, которые компенсировали свое чувство неполноценности, вымещая свою злость на заключенных. Дух ненависти стоял повсюду. Хёсс, как и многие другие охранники-эсэсовцы, считал, что здесь насмерть сцепились два враждующих мира, коммунисты и социал-демократы с одной стороны и СС с другой. Правила Эйке гарантировали победу последних[156]. Неудивительно, что, реорганизовав Дахау, Эйке заслужил поощрение со стороны Гиммлера, который 4 июля 1934 года назначил его инспектором концентрационных лагерей всего рейха. 11 июля Эйке получил высшее звание группенфюрера, как и Гейдрих, глава Службы безопасности[157]. Принцип, по которому Эйке систематизировал режим концентрационного лагеря, стал использоваться во всех немецких лагерях. Так как убийства, совершаемые охранниками лагеря, привлекали внимание государственных прокуроров, Эйке издал тайный приказ не приводить в исполнение высшую меру наказания за серьезные нарушения; она должна была остаться как мера «устрашения». Количество самовольно произведенных убийств стало резко сокращаться, хотя этому поспособствовало еще и общее уменьшение числа заключенных. Количество смертей в Дахау снизилось с 24 в 1933 году до 14 в 1934 (не считая тех, кого расстреляли в ходе чистки СА), 13 в 1935 году и 10 в 1936-м[158].

Точно так же, как он захватывал контроль и централизовал полицейские подразделения по всей Германии, в 1934 и 1935 году Гиммлер перевел концентрационные лагеря под контроль СС, в этом ему помогло то, что после «путча Рёма» СС стали мощнее и влиятельнее. К этому времени за решеткой осталось только 3000 человек, а это означало, что диктаторский режим обеспечил себе более или менее надежную базу. Наряду с систематизацией шел еще и параллельный процесс централизации. В 1935 году были ликвидированы лагеря Ораниенбург и Фульсбюттель, в 1936 году — Эстервеген, в 1937 году — Заксенбург. В августе 1937 года в Германии было уже только четыре концентрационных лагеря: Дахау, Заксенхаузен (куда в следующем году был переведен Хёсс), Бухенвальд и Лихтенбург, последний предназначался для женщин. Это отчасти означало, что режим чувствовал себя все более уверенно, а левая оппозиция была благополучно повержена. Было принято решение, что социал-демократы и коммунисты получили свой урок, и за период с 1933 по 1936 год их выпустили на свободу. Те, кто остался под стражей, либо были слишком выдающимися людьми, чтобы их выпускать, как, например, бывший лидер коммунистов Эрнст Тельман, либо считались ядром движения и могли продолжить борьбу в случае их освобождения. Относительно небольшие цифры также указывали на то, что режим успешно подчинил себе государственную судебную и пенитенциарную систему, так что после закрытия маленьких лагерей и пыточных, организованных СА в 1933 году, действительные и предполагаемые враги Третьего рейха направлялись в основном именно в официальные государственные тюрьмы. Например, летом 1937 года общее количество политических заключенных в лагерях казалось абсолютно незначительным по сравнению с 14 000 человек, которых официально обвинили в политических преступлениях и держали в государственных тюрьмах. После жестокостей и репрессий, которые так обширно применялись в 1933 году, теперь с нарушителями политических норм Третьего рейха разбиралось уже в основном государство, а не СС или СА