Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939 - [16]

.

На следующее утро, 1 июля, расстрелы и аресты продолжились. В общей атмосфере жестокости Гитлер и его приспешники пользовались возможностью свести старые счеты и устранить личных врагов. Некоторые из них были слишком важны, чтобы их трогать, особенно это касалось генерала Эриха Людендорфа, причинявшего гестапо головную боль своими ультраправыми антимасонскими кампаниями; героя Первой мировой войны оставили в покое; ему дали умереть спокойно 20 декабря 1937 года, и режим позволил похоронить его со всеми почестями. Но в Баварии бывшего премьер-министра Густава Риттера фон Кара, игравшего главную роль в подавлении «пивного путча» в 1923 году, разорвали на куски члены СС. Музыкальный критик Вильгельм Эдуард Шмид также был убит, его перепутали с Людвигом Шмиттом, который некогда поддерживал радикальные взгляды брата Грегора Штрассера Отто. Отто Штрассера заставили выйти из партии за его революционные взгляды, и с тех пор, как он оказался в безопасности за границей, он продолжал обрушивать на Гитлера шквал критики. 1 июля был арестован и расстрелян в Дахау баварский политик-консерватор Отто Балершедт, который однажды подал на Гитлера иск за срыв политического митинга, на котором он выступал в 1921 году, в результате чего лидер нацистов провел месяц в Штадельхейме. Один старший офицер СС, Эрих фон дем Бах-Зелевски, выбрал момент для того, чтобы избавиться от своего ненавистного врага, командира местных кавалерийских частей СС барона Антона фон Хохберг унд Бухвальда, застрелив его в собственном доме. В Силезии местный руководитель СС Удо фон Войрш организовал расстрел своего бывшего оппонента Эмиля Зембаха, несмотря на, то что ранее договорился с Гиммлером, что Зембаха нужно отправить в Берлин и разобраться с ним там. Волна жестокости хлынула еще в одну, совсем другую область. В Хиршберге были арестованы и застрелены «при попытке к бегству» четверо евреев. Руководителя Еврейской лиги ветеранов в Глогау увезли в лес и расстреляли[44].

Несмотря на то что у всех этих действий были сугубо личные мотивы, нацисты не теряли времени и изобретали пропагандистские оправдания для всех убийств. На следующий день Геббельс опубликовал длинный доклад об «операции», в котором утверждалось, что Рём и Шлейхер готовили «вторую революцию», которая повергла бы рейх в хаос. «Любой сжатый кулак, поднятый на фюрера и его режим, — заявлял он, предостерегая от любого сопротивления, — будет разжат, и если необходимо, то силой»[45]. Несмотря на это, Гитлеру еще много предстояло объяснить, и здесь не последнее место занимала армия, двух старших офицеров которой он убил во время чистки. Обращаясь к кабинету 3 июля, Гитлер заявил, что Рём вместе с Шлейхером, Грегором Штрассером и французским правительством в течение года вынашивал против него заговор. Он был вынужден действовать, так как эти заговоры 30 июня грозили довести до переворота. Если против того, что он сделал, были возражения со стороны закона, то он отвечал, что подобающий судебный процесс в тех условиях был невозможен. «Если на борту корабля назревает бунт, то капитан не только вправе, он просто обязан его подавить». Поэтому не должно быть никакого суда, а только закон, легализующий эти уже совершенные действия, эту мысль горячо поддержал имперский министр юстиции Портнер. «Поданный им пример должен стать полезным уроком на будущее. Он раз и навсегда укрепил власть правительства рейха»[46]. В прессе Геббельс особо подчеркивал то, насколько широко и глубоко поддерживаются эти действия, для того чтобы убедить население, что порядок не был нарушен, а, наоборот, был восстановлен. В газетных заголовках писали о том, что Бломберг и Гинденбург официально одобрили эти действия, а в других статьях писали о «заявлениях о верности со всей Германии» и «повсеместном восхищении и трепете перед Вождем». В общем, события описывались как чистка от опасных и вырождающихся элементов в нацистском движении. Некоторых из лидеров штурмовиков уличали в педерастии, а одного «застали в постели в самом неприглядном положении»[47].

Когда 13 июля был собран Рейхстаг, Гитлер в подробностях разобрал эти замечания в своем выступлении по радио, прозвучавшем на всю страну в пивных, барах и на площадях. Окруженный членами СС в стальных шлемах, он представил аудитории фантастическую и изобретательную паутину высказываний и суждений о предполагаемом заговоре, направленном на свержение рейха. Он назвал четыре группы мятежников, замешанных в этом деле: уличные драчуны коммунисты, просочившиеся в СА, политические лидеры, так и не примирившиеся с событиями 30 января 1933 года, не имеющие корней элементы, верившие в перманентную революцию, и «трутни» из высших классов, желающие как-то наполнить свои пустые жизни слухами, сплетнями и сговорами. По его словам, теперь он понимал, что попытки сдержать произвол СА не удавались из-за того, что он являлся частью назревающего заговора по разрушению общественного порядка. Он был вынужден действовать, не прибегая к помощи закона:

«Если кто-то меня осудит и спросит, почему мы не обратились в обычные суды, я скажу только, что в тот час я был в ответе за судьбу немецкой нации и был Верховным судьей немецкого народа!.. Я отдал приказ расстрелять группы людей, на которых лежала основная ответственность за этот заговор… Нация должна знать, что никто не может угрожать ее существованию, гарантированному внутренним законом и порядком, и остаться безнаказанным! И каждый человек должен запомнить раз и навсегда: если он поднимет руку, чтобы нанести удар государству, тогда ему будет суждена неминуемая смерть»