Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939 - [12]
Продолжающиеся беспокойства и радикальные разглагольствования волновали уже не только руководство рейхсвера, но и некоторых консервативных соратников Гитлера по кабинету министров. Вплоть до принятия закона «О предоставлении чрезвычайных полномочий» кабинет продолжал регулярно встречаться, для того чтобы продвигать проекты постановлений, чтобы они доходили до президента. С конца марта его начали обходить Имперская канцелярия и отдельные министры. Гитлеру не нравились пространные и подчас критические обсуждения, проходившие на встречах кабинета. Он предпочитал, чтобы постановления, прежде чем их представят полному собранию министров, прорабатывались как можно полнее. Так кабинет все чаще стал собираться только для того, чтобы проштамповать уже обговоренные законопроекты. До самых летних каникул 1933 года он собирался четыре или пять раз в месяц, также довольно частыми были встречи в сентябре и октябре 1933 года. Однако с ноября 1933 года можно проследить значительные изменения. Кабинет только один раз собирался в этом месяце, трижды в декабре, один раз в январе 1934 года, два раза в феврале и два в марте. Затем в апреле 1934 года он не собирался вообще, только один раз собирался в мае, в июне собраний снова не было. К тому времени он уже давно потерял свою силу и над ним доминировали, даже численно, нацисты. Это им удалось после того, как в марте 1933 года руководитель пропаганды нацистской партии Йозеф Геббельс был назначен имперским министром народного просвещения и пропаганды, за ним последовали Рудольф Гесс и Эрнст Рём — 1 декабря, а 1 мая 1934 года — имперский министр науки, воспитания и культуры Бернгард Руст. Националист Альфред Гутенберг ушел в отставку 29 июня 1933 года, и на посту имперского министра сельского хозяйства его заменил нацист Вальтер Дарре. 30 января в состав кабинета, назначенного Гинденбургом, входили только трое нацистов — сам Гитлер, министр внутренних дел Вильгельм Фрик и Герман Геринг в качестве министра без портфеля. Однако в мае 1934 года из 17 членов кабинета явное большинство — 9 человек — были нацистами со стажем. Даже человеку, настолько подверженному самообману и политической слепоте, как консерватор вице-канцлер Франц фон Папен, стало понятно, что изначальным ожиданиям, с которыми он и его коллеги-консерваторы вошли в кабинет 30 января 1933 года, было не суждено исполниться. Это не они манипулировали нацистами, а наоборот — нацисты ими, и не только манипулировали, но и угрожали и запугивали[19].
Но, что удивительно, Папен совсем не отказался от своей мечты, открыто озвученной им в 1932 году, когда он занимал пост канцлера, заключающейся в консервативном восстановлении прежних порядков, которое должно было проводиться при значительной поддержке нацистской партии. Летом 1933 года Эдгар Юнг, составляющий ему речи, продолжил отстаивать свое видение «Немецкой революции», которая включала бы «Деполитизацию масс, исключение их из процесса управления государством». Неистовый популизм СА казался серьезным препятствием для антидемократического, элитарного режима, который хотел установить Папен. Вокруг вице-канцлера собиралась группа молодых людей, разделяющих эти взгляды. Тем временем в ведомство вице-канцлера начало приходить все больше жалоб на жестокость и произвол нацистов. Они создавали у Папена и его команды все более негативное представление о последствиях «национальной революции», которую они до этого поддерживали и из-за которой на них в конечном итоге обрушился шквал негодования[20]. В мае 1934 года Геббельс в своем дневнике жаловался на Папена, о котором ходили слухи, что он стал метить в кресло президента, когда Гинденбург, находясь уже в преклонном возрасте, скончался. Другие консервативные члены кабинета также удостоились презрения со стороны руководителей пропаганды нацистской партии («нужно было как можно скорее провести самую настоящую чистку», писал он[21]. Была очевидна опасность того, что команда Папена, уже под внимательным наблюдением полиции, объединит усилия с армией. На самом деле пресс-секретарь Папена Герберт фон Безе начинал устанавливать тесный контакт с генералами и старшими офицерами, которые были обеспокоены деятельностью СА и могли быть ему полезны. Было известно, что Гинденбург, долгое время являющийся буфером между армией и консерваторами с одной стороны и лидирующей нацистской партией с другой, в апреле 1934 года серьезно заболел. Вскоре стало ясно, что он уже не поправится. В начале апреля он уехал дожидаться конца в свое имение в Нойдеке, в Восточной Пруссии. Определенно, его уход должен был вызвать кризис, к которому режим нужно было подготовить[22].
Критичность этого момента для режима усугублял также тот многим известный факт, что энтузиазм, с которым в 1933 году люди относились к «национальной революции», годом позже значительно угас. Штурмовики были не единственной частью населения, разочарованной сложившейся ситуацией. Агенты социал-демократов сообщали своему руководству, переехавшему в Прагу, что люди апатичны, все время жалуются и без конца рассказывают политические шутки о нацистских лидерах. На нацистские митинги приходило мало народа. По-прежнему многие восхищались Гитлером, но и в его адрес уже началась прямая критика. Многие из обещаний нацистов остались невыполненными, в некоторых местах страх, что вновь начнется инфляция или внезапная война, вызвал у людей панику и заставил их массово скупать и запасать необходимые вещи. Образованные классы опасались, что вызванные штурмовиками беспорядки могут перерасти в настоящий хаос или, что еще хуже, в большевизм
