Третий постулат - [4]

- Не смеши. Ты же знаешь, чем мы тут занимаемся. Газовый анализ ему.

Когда меня припирают к стенке, я долго выкручиваться не могу. Я выложил ей правду, что эти пробы - с других планет...

- Врешь, - убежденно сказала Милка. - Не хочешь говорить. А почему?

- Да я правду говорю.

- И ты думаешь, я поверю?

- А почему бы и нет? Ну сама посуди, где я буду заниматься микробиологией? И главное - зачем?

- Иди ты, - Милка оттолкнула меня, села за свой столик и уставилась зелеными глазами.

- Ну что ты смотришь? - спросил я. - Не высмотришь ведь ничего. Правду я говорю, правду. - Подумал и добавил: - И ничего кроме правды.

- Издеваешься, - вздохнула Милка.

- Слушай, ты меня с пяти лет знаешь. Когда я над тобой издевался?

- Не издевался, - согласилась она. - А теперь - издеваешься. Что это сверхсекретно?

- Ну да, почти. Я тебе потом все обьясню, ладно?

- Ладно. Возьми вот последний анализ. Этот то хоть с Земли? - она посмотрела насмешливо. - Или откуда? Состав атмосферы вроде бы земной, а бактерий - никаких. Стерилизовал пробу, что ли?

- Как никаких?

- А вот так - никаких. Ни одной. Споры только растительные, но в этом я не разбираюсь.

- Милочка, радость моя, ты даже не знаешь, как меня обрадовала! Да я же тебе по гроб жизни благодарен!

- Иди, иди, секретный мой.

Это была удача. Планета с земным составом атмосферы и полным отсутствием микробов. Об этом можно было только мечтать.

Я назвал планету Отдохновение. Райский угол. Ласковое море, ласковый ветерок, ласковое солнышко. Фауна отсутствует полностью - одни растения. Я облюбовал себе местечко где-то на сорока пяти градусах широты, на берегу моря. Тут был песчаный пляж, росли диковинные пальмы высотой в два человеческих роста с плодами величиной с футбольный мяч, протекал ручеек с удивительно чистой студеной водой. Я соорудил себе хижину из пальмовых листьев, тугих, кожистых, прочных. Дома я ночевать перестал, приходил сюда, купался, жег костер, ел пальмовые плоды. Плоды я назвал хрумками - это были необычайно вкусные орехи, с холодным молочком внутри, удивительно хорошо утоляющим жажду, орехи без скорлупы - очищаешь листья, плотно облегающие орех, и начинаешь есть, а он хрустит во рту: хрум, хрум - вкуснотища! А из листьев я стал заваривать чай - притащил сюда старый чайник, повесил на тагане над костром. Чай оказался настолько бодрящим, что, напившись его впервые - две кружки - я сутки не мог заснуть.

Словом, здесь было прекрасно и удивительно, только скучно. Хорошо бы поселиться здесь с любимой женщиной. Но любимой женщины у меня нет. Людмилу я не назвал бы любимой женщиной, никак не назвал бы. Приводить сюда друзей я не хотел, мне их и на Земле хватает, хоть и немного их у меня, в основном одноклассники.

А потом я встретил Маринку. Ну вот представьте, идет мужчина по улице, а темно уже, и фонари горят через раз, а пьяные хулиганы пристают к девушке. Мужчина, естественно, вступается за девушку, чистит хулиганам морды, уводит девушку и у них начинаются отношения. Так вот, у нас с Маринкой было все так с точностью до наоборот. Это она шла по улице, в кожаных штанах, в белой блузке, уверенная, раскованная,рыжие волосы по плечам, и видит - три пьяных хулигана пристают к мужчине. Мужчина - это я. Я возвращался от Толика, нес подмышкой вожделенные "Опыты" Монтеня, и тут из-за угла вываливаются трое - один здоровый, толстый, а два других поменьше и хлипкие, и давай делать из меня посмешище. Ну, из меня посмешище сделать нетрудно, ноги у меня тут же становятся ватные, голос начинает дрожать и я ищу способ улизнуть. В своем-то районе я всех знаю, и меня знают, никто бы не пристал, но Толик живет далеко. Словом, лезут эти трое ко мне, дышат перегаром и наглеют от безнаказанности, а я уж думаю, чтобы ничего не сломали, когда начнут бить, и тут слышу женский голос:

- А ну стоять! - и подходит девушка лет этак двадцати пяти.

Громила отпустил мой ворот и повернулся с наглой ухмылкой. Поворачиваться ему не следовало, потому что он тут же получил коленом в пах и загнулся, один из хлипких сунулся было и схлопотал каблуком изящной туфельки по зубам, а третий попятился, и тут уж я сгеройствовал, поставил ему подножку, он грохнулся, встал на четвереньки, пробежал так метров пять, а потом перешел на бег с низкого старта. Тех двоих мы так и оставили - хлипкий лежал ничком и постанывал, а громила обхватил руками свое мужское достоинство и никак не мог разогнуться.

- Так-то вот! - сказала девушка громиле, у которого сделалось синюшное лицо. - Еще раз тебя увижу, отобью совсем.

Мы пошли с ней по улице, я сбивчиво благодарил, оправдывался, и был противен самому себе а она остановила меня мановением руки и сказала:

- Меня зовут Маринка. А тебя?

- Геннадий... Гена, стало быть.

- Ну что, Геночка, пойдем, посидим где-нибудь?

Я замялся. Денег у меня с собой всего пятьдесят рублей, а чтобы посидеть где-нибудь, нужно значительно больше. Она увидела заминку, поняла, рассмеялась:

- Я угощаю. Идем.

И мы зашли в какой-то бар, уселись за стойку, и Маринка заказала какого-то вина, и мы выпили, и она спросила, что это у меня за книга, и посмотрела уважительно, и мы еще выпили, и язык у меня немного развязался, и я смотрел на нее с восхищением, и думал, что это судьба, и спасибо хулиганам - ведь мы продолжим знакомство, правда? - и мы еще выпили, и было хорошо, так хорошо, что я сказал: