Третий лишний - [2]

Но дальше события стали развиваться немного не так, как я предполагала. О том, что мое открытие действует, я узнала буквально на первой перемене. Ко мне подлетела моя Лариска и сказала:

— Катя! Ты сегодня какая-то новенькая. Что случилось?

— Пока еще ничего, а там посмотрим, — ответила я.

Прозвенел звонок, и Лариска пошла на свою парту,

изрядно озадаченная.

На немецком языке, когда все дружно «шпрехали», на мою парту шлепнулась записка. Я быстро накрыла ее ладонью и оглянулась. По лицам ничего нельзя было понять — все они были какие-то иностранные. Я спросила у Юрки:

— Тебе или мне?

— Открой — узнаешь.

— А если мне?

— Могила.

В доказательство Юрка скрестил руки и прижал их к груди.

Я открыла записку и прочитала: «катя ты законная девчонка давай ходить ле-ры». Все без точек и запятых. Странно читать свое имя с маленькой буквы. Да и подпись не поняла сначала.

— Ого! — сказал Юрка. Он тоже прочитал.

— Что — ого? — спросила я.

— Ле-Ры.

— Остроумно. А что это?

— Не что это, а кто это. Ленька Рыбин.

Я посмотрела на Леньку-он сидел с каменным лицом. Ну, конечно, это он. Кто же еще так метко бросит записку? И в то же время это на него непохоже. Ленька не такой парень, чтобы заниматься всякими глупостями — писать записочки. У него хватит мужества подойти к девчонке и сказать прямо. Он ведь на медведя ходил чуть ли не один на один! А тут — записочки… Но на всякий случай я решила ответить ему, будь что будет! Да ничего не будет! Ленька в мои планы не входил, главная моя цель — Юрка. Но на письма надо отвечать. И я пригласила Юрку в соавторы.

К Леньке полетело ответное письмо — его я довольно метко швырнула: «Ле-Ры! Странное ты мне делаешь предложение. А как же те две обожательницы? Ка-Бу».

Ленька не замедлил ответить. Но мне не суждено было получить записку — поймала на лету Шпрехен Зи Дойч.

— Это что еще за воздушная почта? Посмотрим-по-смотрим, кто же голубки…

И она медленно стала разворачивать записку. Сквозь звон в ушах я услышала ужасное:

— «Какая же ты дура, Ка-Бу, что не хочешь быть моей…»

* * *

— Нет, вы меня не утешайте, — сказала я Лариске и Юрке.

Они нашли меня под лестницей первого этажа — в местечке, которое я забронировала за собой еще в пятом классе, когда впервые удрала с урока.

— Не утешайте. Все кончено.

Я отвернулась от них и сморгнула слезы.

— Что все? — подал голос Юрка.

Он стоял вопросительным знаком — ему здесь было низко.

— Все, — сказала я и залилась в три ручья.

— Ниагарский водопад, — сказала Лариска. — Только интересно, какая водичка — соленая или пресная?

Лариска взяла в руки мою голову, как берут арбуз, и привалила к своему плечу. Так мы постояли минуты две. Со стороны мы выглядели, должно быть, комично, потому что Юрка фыркнул:

— Ни дать ни взять — скульптурная группа. — И тоном приказа — Бубликова, перестаньте рыдать. Под лестницей это смешно, мягко говоря.

— В то время, как мы стоим под лестницей, наши вычерчивают фланец, — поддержала его Лариска.

— Ну и пожалуйста, — сказала я, вытерев насухо глаза фартуком, — никто вас не просил приходить сюда, оставались бы со своим фланцем.

— Не груби, — попросил Юрка, — а объясни.

— Вылазьте. Я вас вижу, — раздался вдруг сверху голос директрисы, который нельзя было спутать ни с каким другим голосом.

Нам ничего не оставалось. Увидев нас, Елена Ивановна сказала с притворным ужасом:

— Как?! Цвет восьмого «б» под лестницей? В то время, как идет урок!

Мне стало не по себе. Во-первых, никакой я не цвет, так же, как и Лариска. Это слово относится только к Юрке. А еще я подумала: если она узнает о записке, мое дело — труба.

Директриса сказала, посмотрев на часы:

— До звонка еще целых пятнадцать минут, так что марш в класс.

То, что она не потащила нас к себе в кабинет сразу, тоже не предвещало ничего хорошего. В класс, конечно, идти было глупо, и мы пошли под другую лестницу.

Глава 2. Как стать белой вороной

Гром разразился на следующий день. Сразу после пятого урока, когда мы готовы были ринуться домой и уже предвкушали, как застрянем пробкой в дверях, в класс вошла Мария Алексеевна, или Маруся, как мы ее ласково называли за веселый характер. По ее решительному виду мы поняли, что домой пока не пойдем.

Оставлять нас после уроков без предварительной подготовки считалось делом довольно опасным и рискованным — мы могли выйти из берегов, как однажды сказала о нас географичка.

Но Маруся — другой разговор. Она же наша классная. Она по должности своей может нас оставить. Едва поздоровавшись с нами (мы еще не виделись), Маруся спросила:

— Вы случайно не знаете, за что нас всех вызывает директор?

Все мы страшно удивились:

— Нас вызывает директор?

— Вот это новость!

— Соскучилась, должно быть!

— На то она и директор, чтобы вызывать!

Маруся выслушала наши остроты довольно охотно. И даже стала советоваться:

— Вы так думаете?

— Думаем!

— Что-то я слышала насчет воздушной почты…

Я покраснела. Осторожно посмотрела вокруг себя. Но у всех были вопросительные и наивные лица, как у младенцев. Неужели никто не помнил вчерашней записки? Юрка толкнул меня локтем в бок:

— Что я говорил? А?

Вообще не верилось, чтобы нас вызывали из-за этого. Воздушная почта — обычная вещь! Тем более урок мы не сорвали.