Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны - [118]

В Москве решили быть осторожными. 27 октября в Стокгольм пошло указание: «встречи с «Другом» до нашего специального указания прекратить». В дальнейшем запрет был подтвержден.

Одновременно Центр обдумывал: как реагировать на стокгольмский инцидент? Промолчать как всегда? Однако, видимо, опасались, что письмо, посланное по обычной почте, станет известно шведским властям, а через них — западным союзникам. В преддверии Тегеранской встречи трех лидеров Сталину едва ли был удобен скандал, в ходе которого Запад мог бы обвинить СССР в сепаратных переговорах с немецкой стороной? Следовательно, скандал лучше предотвратить. Зато при огласке вырисовывалась неожиданная перспектива: если предать гласности немецкий зондаж, то это будет хорошим случаем дать Западу (все еще медлящему с открытием второго фронта) понять, что у Советского Союза есть и другие возможности в сложной дипломатической игре. Иными словами, шантажировать США и Англию…

Как видно, перевесили аргументы в пользу «открытой игры». Была подготовлена нота. 12 ноября она была вручена.

Как шутку истории можно отметить, что шведская полиция, внимательно следившая за перепиской и телефонами советского посольства, не зафиксировала октябрьского письма Клауса.

Энергичный «Друг» не успокоился. В ноябре он снова прислал Семенову письмо о «мирных» намерениях Риббентропа и ставки верховного главнокомандования. Когда сообщение об этом пришло в Москву, нарком Меркулов наложил резолюцию: «Друг» — явный немецкий агент». В декабре Клаус снова дал о себе знать, а в мае 1944 года сообщил своим советским партнерам о новом приезде Клейста в Стокгольм и его желании встретиться с Семеновым или Коллонтай,

Домогательства Клауса стали отягощать жизнь советского посольства и Владимира Семенова. Однажды Эдгар Клаус даже решился проникнуть к Семенову, назвавшись вымышленным именем. Семенов выставил Клауса из кабинета. Продолжались и анонимные письма. Например, 20 июня 1944 года «Друг» сообщил, что некие силы «готовы устранить Гитлера, эвакуировать Прибалтику, Польшу, Бессарабию и Финляндию». В своих попытках установить контакт с СССР Клейст якобы заручился поддержкой «определенных кругов СС».

Чтобы обезопасить себя от новых домогательств Клауса и возможных новых слухов, советское посольство по указанию. Молотова переслало полученные новые анонимки в шведское министерство иностранных дел с просьбой оградить посольство от «темных личностей из враждебного Советскому Союзу лагеря». Это стало, разумеется, достоянием гласности.

Любопытно, что немецкая сторона усердно информировала о своих усилиях… американскую разведку. В августе 1944 года во время очередного визита Клейста в Стокгольм американской разведке стало известно, что по поручению Клейста Клаус снова попытался проникнуть к Семенову.

Что же стояло за этими безуспешными и даже отчаянными попытками? Лишь неутомимость Клауса? Безусловно, не только. Анализ немецких документов за 1943–1944 годы показывает, что в тупике военных поражений уже не только Канарис, но и другие, не менее изобретательные, деятели нацистского рейха — в их числе Шелленберг, Кальтенбруннер и сам Гиммлер — стали искать любые возможные пути для предотвращения грядущего краха. Их искали как на Западе, так и на Востоке. Не случайно при ставке немецкого главнокомандования был создан специальный секретный «отдел по вопросам заключения мира». Поиски каналов были поистине лихорадочными. В ходе их Гиммлер был готов даже на переговоры с ненавистными ему международными еврейскими организациями! Шелленберг приезжал для этого в тот же Стокгольм, где ему ассистировали те же Клейст и Клаус.

Тем временем оправдывался и расчет Сталина: использовать слухи о мнимых советско-германских переговорах для психологического давления на союзников. Об этом мне говорил не кто иной, как Владимир Семенов. Когда я в начале 1990-х годов беседовал с престарелым отставным дипломатом, он не без гордости напомнил мне, что в тактику поведения Сталина в Тегеране входил прямой шантаж угрозой ухода советской делегации и срыва встречи — что и возымело свое действие. По поводу же немецких «подходов» он с таинственной улыбкой сказал:

— В 1943 году было уже поздно. Годом раньше? Может быть…

Он знал. Но не сказал.

РАЗДЕЛ ВОСЬМОЙ: КАРЛ ВОЛЬФ И НЕ ТОЛЬКО ОН

…Дон на Вильгельминенштрассе в городе Дармштадте — не шедевр архитектуры, хотя находится вблизи очень любопытного собора Святой Софии, похожего скорей на планетарий, чем на католический храм. Дверь квартиры открыл высокий седой человек. Нет, не слуга, не ординарец, не горничная исполняли эту обязанность, а сам г-н Карл Вольф, генерал войск СС и обергруппенфюрер, ныне пенсионер. Уже в телефонном разговоре он явно кокетничал своим нынешним скромным положением и был не прочь продолжить эту тему: мол, смотрите, как плохо со мной обошлись в этой Федеративной Республике, которую вы не прочь обвинять в слишком терпимом отношении к бывшим деятелям Третьего рейха!

Я не возражал, когда Вольф начал с изложения своей биографии. Действительно, почему бы не узнать из первоисточника — как становятся военными преступниками? Вопрос этот я, как говорится, «держал в уме», пока мой 82-летний собеседник извлекал из шкафа толстые папки с семейными архивами. Документы же гласили, что Вольфы издавна были уважаемыми гражданами великого герцогства Гессен-Дармштадтского, известными юристами и сугубо штатскими людьми. Молодой сын дармштадтского юриста и чиновника должен был пойти по отцовской стезе, однако Первая мировая война изменила планы Вольфов. Карл сделался офицером гвардейского полка, о чем и свидетельствовал пожелтевший офицерский патент, извлеченный из очередной папки…