Третий дубль [сборник "Белая дурь"] - [31]

— Если позволите. Несколько дней назад на дачу к Владимиру Алексеевичу привезли аппаратуру… Ту, что мы сегодня осматривали. Вы не видели — кто?

— Не видела. Смотрите, какой у нас лес — разве углядишь? Да и не услышишь — ветерок с залива все время балуется.

Панин поблагодарил женщину и спросил, как ближе добраться к шоссе. Ему не хотелось идти мимо дачи Бабкина.

— Через сто метров калитка. Там санаторий Ди Витторио. Направо шоссе. Рукой подать.

— Женя, кто такой Ди Витторио? — спросил капитан у Никитина, садясь в машину.

— Какой-то итальянец знаменитый.

— Сильно знаменитый?

— Не знаю. На шоссе, ближе к Зеленогорску, памятник — девушка на рельсах платочком машет. Говорят, тоже итальянка. Раймонда Дьен. У себя в отделении спрашивал, кто такая,— никто толком не знает.— Никитин помолчал немного. Потом сказал, потянувшись с удовольствием: — Поспать бы минут пятнадцать! Вот пойду в отпуск — первую неделю буду спать без просыпа.

Когда они свернули с Приморского проспекта на Ушаковский мост и впереди, над зеленью Каменного острова, замаячила телебашня, Панин подумал о том, что заказанные им вчера фотографии должны быть уже готовы.

— Пятиминутная остановка у кузницы новостей! — сказал он, но младший лейтенант не ответил. Запрокинув голову назад, он крепко спал.

Из бюро пропусков Панин позвонил Максимову, но его телефон молчал. Тогда он набрал номер монтажной. Трубку подняла Светлана Яковлевна. Панин представился.

— А я вам звонила,— сказала монтажница.— Картинки ваши готовы. Можете приезжать.

— Уже приехал. Звоню из бюро пропусков.

Через десять минут Светлана Яковлевна вышла из подъезда телецентра с большим конвертом в руках. Была она такая же бледная и сосредоточенная, как вчера на просмотре. Не улыбнулась в ответ на улыбку Александра. Вручила ему конверт, сказав:

— Если понадобится что-то еще — звоните.

Евгений все еще спал. Время от времени у него вздрагивала то рука, то нога и он издавал легкий жалобный стон. Было такое впечатление, что он и во сне кого-то преследует.

Панин положил конверт себе на колени и одну за другой начал вынимать фотографии. Ему не терпелось увидеть, что же получилось.

На первой фотографии была поливалка, бьющая тугими серебристыми струями по асфальту Дворцовой площади. Номер машины вышел прекрасно. А вот номер красного «жигуленка», ехавшего в сторону улицы Халтурина, разобрать было невозможно, так как в кадре он получился «в профиль».

Прекрасно получились молодые ребята, пришедшие посмотреть на съемку: красивая, но сердитая девушка и какой-то осоловелый, а может быть просто пьяный, парень. Наконец Панин вытащил из конверта две фотографии пожилого мужчины, о котором рассказывали Максимов и Мартынов. Эти кадры особенно заинтересовали капитана. На одной карточке мужчина с портфелем только-только вышел из-за угла — его лица не было видно, только затылок. Что-то привлекло внимание мужчины, и, появившись на площади, он оглядывался назад.

Во втором кадре мужчина уже смотрел прямо в объектив. Лицо сосредоточенное, но ни тревоги, ни испуга на его лице Панин не разглядел. Значит, то, что привлекло внимание мужчины за углом, на улице Халтурина, не носило драматического характера. Или нервы у него были очень крепкие?

— Это кто? Пуговкин? — спросил хрипловатым голосом проснувшийся Никитин.

— Может, и Пуговкин. Вам, товарищ младший лейтенант, мы и поручим выяснить.

— Пожалуйста! — легко согласился Евгений.— Я, как посплю, на многое способен.

— Сейчас размножим этот портрет,— сказал Панин.— И в путь. На Миллионную. Сначала покажешь в ближайших от площади дэзах. Если не опознают, придется обходить квартиры.

Он вспомнил, что видел на улице Халтурина вывеску гостиницы.

— В гостиницу Академии наук заглянешь в первую очередь.

«Только почему этот человек сказал Максимову, что никого не видел за углом? — подумал Панин.— Один велосипед. Может быть, он на велосипед и оглядывался? Удивился, что тот лежит на пустой улице?» Это были праздные вопросы. Ответить на них мог только этот, чем-то похожий на актера Пуговкина мужчина.

— Не очень-то хорошее изображение,— заметил Никитин.— Резкость маловата. Оригинал бы раздобыть.

Как только они приехали на Литейный, капитан позвонил Максимову. Спросил, нельзя ли получить кусок пленки с «Пуговкиным».

— Нет проблем! — ответил Максимов.— Конечно, можно. Светлана настрижет вам этих кадров сколько нужно.— Но полчаса спустя раздался телефонный звонок и Лев Андреевич смущенно сообщил капитану, что кадры с запечатленным «мужчиной с портфелем» пропали.

— Этот кусок пленки, всего полметра, оператор отснял на новой бобине. Он вам рассказывал… Кадры бросовые. Сделали для вас отпечатки, и пленку Светлана выбросила.

— Куда выбросила?

— У себя в монтажной. Там есть корзина… Когда мы занимаемся монтажом, то бракованные обрезки в нее бросаем.— Предвидя вопрос капитана, Максимов добавил: — Я все осмотрел. Как назло, пленки нет.

— Не беспокойтесь, Лев Андреевич,— сказал Панин.— Мы распечатаем фото с тех копий, которые у нас есть.

— Значит, это не очень страшно? — повеселевшим голосом отозвался режиссер.— А то неловко как-то, пообещал — и опростоволосился!