Третий долг - [2]

Он не обратился к закону за помощью. Он даже не привлекал наемников или другие глупые способы, к которым прибегали Уивер в прошлом. Нет, он был умнее. Чертов ублюдок. Он использовал социальные сети для сплочения сил общественности. Даже при нашем богатстве и влиянии мы не могли бороться с протестом миллионов людей.

Чертов Вон.

Со своим гребаным вмешательством.

Мои кулаки сжались на подоконнике, когда полицейский постучал по боковой стороне автомобиля, как если бы это была, мать его, победа. Его. Их. Уивер.

Они выиграли.

Она сломала меня.

Разрушила меня.

Я уставился на машину, желая, чтобы Нила посмотрела вверх. Но она не стала. Ее силуэт, решительно развернутый вперед, был скрыт за тонированными стеклами.

Она послушалась меня и покинула столовую.

Она не оглядывалась назад.

Сейчас я бы все отдал за то, чтобы она оглянулась назад. Чтобы изменить ее мнение.

Внутри начиналось ужасное волнение.

Все, что я проглотил и хранил глубоко-глубоко внизу, сейчас хотело вырваться на поверхность. Все это выросло и разрасталось сильнее, быстрее, настойчивее.

Мои пальцы вонзились в мягкую древесину, словно меч.

Даже при том, что я хотел убить полицейских голыми руками, мне удалось остаться в моем крыле, когда загрохотали двигатели трех автомобилей. Они отъехали от дома. Шум их шин на гравии не доходил до моего окна, но мне не составило труда представить этот звук.

Это звучало так же, как стекло, разбивающееся под точильным камнем. Это звучало так же, как то, что происходило внутри меня — каждый мой орган, разбивался на осколки.

Я держался достаточно долго, пока конвой не скрылся за холмом, как змея, прихватив с собой то, что было моим.

Вернись.

Никогда не возвращайся.

Я знал, что это никогда не случится.

Меня всегда готовили к такой судьбе.

Это было неизбежно.

Таким образом, я был благодарен Вону. Он спас ее, когда у меня не хватило духу. Он вернул обратно свою сестру, потому что любил ее достаточно, чтобы бороться за нее. Ей будет лучше с ним, подальше от меня и моей чокнутой семьи.

Конвой полностью скрылся из виду.

Глубоко вздохнув, я сдался. Я позволил стеклу внутри меня взорваться и разлететься на осколки. Я позволил себе сделать то, чего я никогда не смог бы сделать. Я опустил мои стены. Много, много стен.

Я утратил самого себя.

Сгибаясь пополам, я уткнулся лбом в костяшки пальцев, пока переживал худшее, что было в моей жизни.

Видишь, Нила.

Это то, что я имел в виду, когда просил тебя посмотреть на меня.

Ей казалось, что она живет в напряженном мире? Это было ничто по сравнению с тем, через что приходилось проходить мне. Ничто по сравнению с тем грузом, который я был проклят нести.

Печаль, ужас и вина завывали и ревели с крайней свирепостью.

Я стал полым, опустошенным эмоциями. Их было слишком много. Все, что я хотел сделать, это... исчезнуть. Исчезнуть от резких слов и грызущих последствий.

― Джетро.

Дерьмо.

Как же легко было разрушить стены, но мне потребовались грандиозные усилия, чтобы восстановить их. Ледяной кирпичик за ледяным кирпичиком ― я делал все возможное, чтобы собрать купол, в котором жил всю жизнь.

Я повернулся к отцу с вызовом на лице.

Он стоял в дверном проеме с ключом в одной руке и предметом наказания в другой. Мы смотрели друг на друга. Одинаковые глаза и кровь Хоук. Как могли двое мужчин, связанные родом и семьей, быть настолько разными?

― Подойди. Ты не можешь сбежать от этого. Больше нет.

Стиснув челюсти так сильно, что мои зубы почти раскрошились, я в последний раз посмотрел на пустоту за окном. Наблюдать за уходом Нилы было мучением, но видеть ее возвращение было бы самым страшным наказанием.

Держись подальше, Нила Уивер. Никогда не возвращайся.

― Джетро, ― выплюнул он, ― твоя маскировка не сработает на этот раз.

Он даже не дал мне секунды попрощаться. Запечатлеть каждую черточку Нилы в своей душе, чтобы я мог унести ее с собой в преисподнюю. Он даже не оказал мне любезность быть собой хотя бы один раз, пока все не закончится.

Ублюдок.

Полнейший гребаный ублюдок.

Я зло смотрел на отца. Его черты лица были такими же резкими, как и камни, которые мы контрабандировали.

― Что с Жасмин? ― Моя сестра была напряжена. Я годами не видел ее такой эмоциональной. ― Нужно, чтобы кто-то был с ней, когда ты расскажешь, что сделал.

Кат фыркнул.

― С ней Кестрел. И останется столько, сколько потребуется.

По крайней мере, Бонни и Дэниель не были выбраны утешать ее. Мысль о том, чтобы оставить сестру, ранила меня.

Сжав кулаки, я заставил себя найти мужество.

Кат подошел ближе, его руки крепко прижаты по бокам.

― Я был справедлив к тебе, сын, дал тебе больше шансов, чем ты заслуживал.

Так много вариантов мелькнуло у меня перед глазами. Я мог умолять о пощаде, угрожать ему, даже совершить убийство, чтобы защитить себя.

Но Нила была в моей жизни два месяца.

А мой отец ― двадцать девять лет.

Он делал со мной, что было в его силах. Благодаря его манипуляциям и безумным тренировкам, мы оба думали, что я смогу измениться. Не его вина, что он должен был это сделать.

А моя.

Я опустил взгляд, удерживая на лице маску решительности.

― Отправь меня прочь. Отрекись от меня. Делай все, что хочешь. ― Я смотрел в пол, когда просил о снисхождении. ― У тебя есть мое слово. Я не вернусь.