Третье пришествие. Современная фантастика Болгарии - [7]

– Мне кажется, тут не все чисто.

– Чисто, не чисто, такова се ля ви. Слушай вон что гадатели говорят.

На окраине рыночной площади, в тени кипарисов укромно ютилась кокетная лавочка. На ней сидели, сплетя руки, Он и Она, сидели и тихо ворковали:

– Ты знаешь, новый Сказочник – мой друг детства.

– Ах, что ты говоришь?

– Правда, правда. Мы однажды подрались, я ему нос расквасил.

– Ах, какой ты сильный!

– Ну, драка была пустяковая, мы даже не дрались, а просто пихались понарошку.

– Ах, какой ты благородный!

– Хочешь, тайну скажу?

– Ах, тайну!

– Да, тайну. Мы с Хтопопало вчера встретились случайно, и он мне как другу детства свою сказку рассказал, которую к Фестивалю сочинил.

– Ах, сказка! Расскажи!

– Не могу. Я ему слово дал.

– Фи… Если ты меня любишь, расскажешь!

– Ладно, только обещай молчать и никому ни звука.

– Обещаю.

– Сядь поближе и дай ушко, чтобы никто не подслушал…

Через пару минут с лавочки прозвенел девичий смех:

– Хватит, хватит, щекотно!

Наутро Хтопопало проснулся с тяжелой от похмелья головой. Но не только это угнетало штатного Сказочника города Г. Появилось еще и беспокойство. Оно зародилось в пальцах (ног), распространилось вверх, словно теплая нервная судорога, и обхватило его целиком. Хтопопало ощущал свое сердце, словно погруженное в ванну с жидкостью под высоким давлением, в горле засел тугой комок, похожий на бутылочную пробку. Молодой человек вдруг осознал, что завтра ему надо рассказать готовую сказку, причем рассказать ее гладко и перед публикой со сцены. Осознав сей факт, он попробовал разные способы вызвать в себе вдохновение. Но спать не хотелось, а за выпивкой невозможно было сбегать: возле иглу околачивались толпы любопытных, не прорваться… Тогда он прибег к последнему средству – с видом обреченным уселся на нары и принялся выдумывать сказку. Он немало за свою жизнь сказок выслушал, так что, вроде бы, дело само по себе нетрудное. Скорее досадное. Так ему казалось до первой попытки. Наверное, причина неуспеха была в нарах. Сказочник спустился в комфортабельный кабинет и попробовал творить пером. Но оно оставляло на бумаге большие кляксы. На самопишущей машинке оказалось не легче – после каждой ошибки приходилось менять лист, пол усеялся скомканными бумажными неуспехами. Хтопопало взял диктофон. Включил. Помолчал. Выключил. И вздохнул – эх, если бы эта штуковина могла сама сочинять и записывать…

В мэрии Смуф Нарукавкин старался над доносом в Главупрсказ против дяди. Он как раз кумекал, как правильно перенести слово «бесхозяйственный», когда в комнату ворвалась пресса:

– «Большое осеннее хихик», репортер Воскрессия Воистинская!

Смуф молниеносно прикрыл лист рукой и машинально ответил:

– Воистину воскресе… Простите, разве Пасха не прошла два месяца назад?

– При чём тут Пасха? Меня зовут Воскрессия Воистинская, я репортер газеты «Большое осеннее хихик».

– Очень приятно, госпожа Воистинская! Я – Смуф Нарукавкин, служащий в городской управе.

– Могу ли я видеть господина мэра?

– Отсутствует. Но я к вашим услугам, если пожелаете. Сочту за честь послужить делу прессы. Общественность должна знать! Не правда ли?

Журналистка тряхнула прической от удивления. Нарукавкин поспешил развить мысль:

– Могу предложить прогулку по городу, посещение иглу, где работает наш Сказочник. Могу даже приподнять перед вашими прекрасными карими очами кулисы, кои укрывают некоторые тайные подробности подготовки Фестиваля…

– О-о!

– Доверьтесь мне, мадемуазель! – вдохновенно призвал Смуфик, то ли умоляя, то ли заклиная. – И я не обману ваших чувств! Я поднесу к вашим прелестным ножкам настоящую сенсацию!

– О-о-о-о!

Воскрессия Воистинская не смогла устоять перед последним соблазном и игриво стрельнула глазками в причесанную бумажную крысу, которая томно взирала на нее. Чутье репортера угадывало в крысе надежный источник пикантной информации.

Больше никто не спросил, куда пропал Мэр. На площади закруглялись с подготовкой к событию. Заменяли перегоревшие вечные огни мастера Кух Пфу на электрические лампочки накаливания подмастерья Эдиссона. Однако гвоздем аттракций был Семиголовый змей, нанятый из соседнего уезда развесить воздушные рекламы на специальных шарах.

Должно быть, гневное письмо Мэра возымело эффект, ибо лодыри из службы Внутреннего украшения состряпали вполне приличный транспарант: «Добро пожаловать на Сказочный Фестиваль!» Озвучители в последний раз проверяли микрофоны, над городком носились набатные голоса:

– Раз, два, три, проба! Раз, два, три, проба!

Мэр вернулся под вечер, видимо утомленный. Но тут же отправил рассыльного позвать ответственных людей. Через десять минут городской актив был в сборе, даже Девица умудрилась не опоздать. Наступила усталая тишина.

– Ну, вы знаете, какое дело… – изрек Мэр и уронил голову на стол.

Никто не посмел его разбудить, настолько истощенным тот выглядел. Первые лица Г один за другим выскользнули из кабинета.

Первым на Фестиваль, тем же вечером, прибыл Гатун, недавно произведенный в звание Старшего мóлодца. Он с ракетным воем припарковал свой агрессивно-оранжевый кабриолет, нарушив при этом чуть менее чем все правила дорожного движения. Сторож, он же исполняющий обязанности местного шерифа, повернулся к Мóлодцу спиной и пошел прочь, беззаботно насвистывая веселую арию. Подбежала Девица, принесла хлеб с солью и перцем. Так как Мэр все еще спал, как прибитый, Учитель произнес приветственное слово о крепком и плодотворном сотрудничестве между Молодцевство-Богатырством и Сказочничеством.