Третье пришествие. Современная фантастика Болгарии - [104]

Донесения Вестоносцев – я читал пиктограммы о потерях и числе взятых в плен, которых конвоировали во внутренние территории державы и приобщали к Семье. Счет раненым и убитым врагам мы не вели. И вот, наконец-то рапорт – вражеская Царица захвачена, Царя убили во время штурма Цитадели. И вместе с тем – сообщение, смутно встревожившее меня. Уже побежденный враг оказывается использовал оружие дистанционного поражение. Неуклюжее описание – что-то вроде «хромого арбалета». Что писарь-грамотей хотел этим сказать?.. Неужели… лук и стрелы? Речь явно про это.

Смущение вылилось в сердитые упреки Вестоносцу – почему не доставили образец? Что, трофеев не взяли, что ли?!

Я поспешил с несдержанными словами, следующий курьер принес экземпляр «хромого арбалета». И сначала я утешил задрожавшего от огорчения Вестоносца, а потом взял рассматривать трофей.

Я вертел в руках штуковину со смешанными чувствами. Рефлексный лук из трех частей. И потрясающе – модель была воплощенной в дерево, кость и кожу МОЕЙ идеей, блестяще развитой до конца. Я же не пошел дальше бумаги (бумаги собственного производства!). Просто не дошли руки повозиться с умельцами и реализовать проект на практике.

Однако больше всего меня смутил выжженый каленым железом знак на одном плече лука – корона, сильно напоминающая нашу.

Так вот почему на поле боя часто возникала неразбериха! У противника почти такие же знаки различия, как и у нас самих! Вот что сбивало с толку нашу армию!.. Я нашел в себе смелость признать, что это значит…

Я молился, чтобы вражеская Царица умерла по дороге.

Не повезло.

Ее привезли живой, даже повязки с ран успели снять, отметины наших мечей зажили на ее плоти.

Узницу представили перед нами в Тронном зале. И я заметил, что лицо моей Королевы побледнело. Самую малость. У меня же на лбу выступил пот, и сам я, наверное, стал белее полотна.

Пленница была похода на нас с Королевой как никто другой из наших чад. У нее был овал лица и фигура матери. От меня она взяла голубой цвет глаз и вьющиеся светло-каштановые волосы, которые спадали сейчас ниже пояса. И рот, кажется, совсем, как у меня…

Мы молча смотрели друг на друга.

А потом произошло самое кошмарное.

Она заговорила!

Сначала повернулась к Королеве и произнесла:

– Мама…

Без радости, обреченно, с ужасом. Потом обратилась ко мне:

– Отец… – На этот раз в ее голосе прозвучала мольба, надежда…

Тогда Королева подняла руку – знак исполняющему вынесенные самой судьбой приговоры гвардейцу, но я завопил жутко, не щадя глотки:

– Стой!

И позволил себе поступить так, как прежде никогда не решался в присутствии кого-либо другого, кроме нас двоих. Я схватил Королеву чуть выше локтя и бесцеремонно потащил в самый дальний угол зала.

Я знал – вздумай она воспротивиться моей грубости, сделает она это шутя, ибо гораздо сильнее меня, несмотря на видимую хрупкость. Но она позволила мне бестактный поступок, хотя в изгибе ее губ мне почудилось отвращение.

Вполголоса я попытался ее убедить, умолял, даже повысил голос, обвинил, что нет у нее сердца, и снова говорил, говорил, говорил… Уповал, что поток слов заставит повелительницу пощадить нашу дочь. «Сделаем ее своей союзницей… Наместником, – бормотал я. – Объединившись с ее муравейником, мы расширим Империю скачком… Нет?.. Тогда давай отправим ее в ссылку, в самое захолустье… Какую я несу чепуху! Милая, любимая, опомнись! Это мы дали ей жизнь, не нам отнимать ее, мы меньше кого-либо имеем право поступить так…»

Она выдернула руку столь резко, что я едва не упал. Приблизилась к узнице и застыла перед ней, глядя ей прямо в глаза. Но и сигнала палачу не подавала. И на мгновенье мне почудилось, показалось, привиделось, что я все же успел, что удалось ее уговорить… Мать и дочь пристально смотрели друг на друга, не моргая. А потом пленница опустила голову, и сама приподняла волосы, обнажая шею…

Никогда не забуду ее нежную белую кожу.

А Королева медлила с казнью…

И тогда я понял. Она просто ждала, когда я уйду.

С глухим стоном я бросился прочь из зала.

* * *

Весь день я обходил Дворцовые секторы Столицы стороной. Я бродил по коридорам и штольням. Я плакал, я падал и рыдал, потом сидел неподвижно и опять брел, не ведая куда… Бил кулаками деревянные стены Дома. Проклинал и кричал. Все шарахались от меня. Успокоился лишь к ночи.

От кого я прятался? От нее? От себя?

Я пренебрег купаньем. Пробрался воровато в Тронный зал. Королева уже лежала в постели. Камин не растоплен. Светлячки съежились будто в тоске, и едва мерцали на стенах и потолке вместе с прядями грибницы на полу.

Я подошел, лег рядом, но не смог обнять ее. Однако мои пальцы сами нашли ее руку, и в ответ она яростно впилась в мою ладонь, мы сплели кисти, сжали пальцы до боли, дрожи и онемения. Так остались лежать, не заснув до самой зари…

7

С тех пор мы очень редко занимались любовью, лишь в силу потребности плоти. И не просыпались в объятиях друг друга по утрам.

Моя жизнь проходила, как в тумане. Смотр солдатских занятий на плацу. Инспекция новой партии оружия. Испытания новых образцов копьеметов. В Яслях, амбарах и социальных мастерских царит порядок – как всегда. Чистота и безупречность во всей столице. Отхожие места проветрены, обеззаражены и дезодорированы – как обычно. Все сломанное, стертое, обветшалое чинится и заменяется новым – как всегда своевременно, даже загодя. Населения уже почти пятнадцать миллионов. Почти все дороги вымощены, глубокие зимние укрытия хорошо укреплены, коридоры проходят вдоль толстых корней, изолированы от влаги смолой, от холода – мхом. Склады при зимних убежищах пополняются вяленым мясом и сухофруктами, зерном и ореховой мукой. В Империи исправно работают около четырнадцати тысяч водяных колес и свыше пятисот ветряных мельниц. Мостов полторы тысячи. Ощущается нехватка кожи для доспехов и спецодежды, требуемой на некоторых видах работ. Мало и ткани для пошива одежды, слишком многих надо одеть и обуть. В южных провинциях успешно разводят улиток, на востоке методично собирают лесные орехи…