Третье пришествие. Современная фантастика Болгарии - [102]

Вестоносцы стали приносить мне тоненькие веревочки с узелками, окрашенными в различные цвета. Узлы – числа, цвет – категория: амбары, люди, мельницы, повозки, мосты, дороги, крепости… Я состряпал себе счеты и щелкал костяшками, как заправский бакалейщик, вычисляя то или другое, имеющееся в качестве материальной ценности державы. Обычно перед вечерним купанием из систематизированных данных передо мною вставала захватывающая картина нашего могущества и благосостояния. Нет смысла приводить все цифры, коих великое множество, но упомяну лишь одну, от которой у меня перед глазами так и поплыло. Численность населения. Наша Империя насчитывала пять миллионов подданных, треть из которых – прирожденные, четверть – добровольно пришедшие. И на каждого взрослого, старика и ребенка приходилось достаточное количество пищи, инструментов и оружия, разумной площади в муравейнике, хватало и пурпурной ткани на одежду, палатки и одеяла, причем, материю мы производили уже целиком сами – от сырой шерсти до окрашивания не пошитого на изделия полотна…

Помню, я сел тогда (головокружение случилось сильное). Потом налетело беспокойство, и я неделю потратил на проверку данных, прежде чем почувствовал облегчение… а затем и восторг. Население росло, но ничто не предвещало ни голода, ни эпидемий, ибо гигиена у нас была в почете, да и Собиратели нашли залежи самородного серебра, которым я приказал обложить все емкости для питьевой воды от кувшинов до цистерн, велел даже начать массовое производство личной посуды, что вызвало небольшой переполох и перемену в навыках приема пищи. Про серебро я еще со школы помнил: те, кто в средние века использовал серебряную посуду, избегал смерти от чумы…

И тогда я рассказал Королеве о том, как нас много и насколько больше станет через пару-другую лет. А значит, спустя несколько лет нам будут нужны новые территории, новое жизненное пространство… А может, в один прекрасный день случится так, что надо будет завоевать весь мир! На нас ляжет огромная ответственность, дорогая!

Мне показалось, что она улыбается мне в плечо. Потом то же плечо обожгло поцелуем, а я запустил пальцы в ее распущенные на ночь волосы… Каждое утро она заплетала косы перед серебряным зеркалом – очередной мой подарок для любимой… И я не договорил о планах захвата мира. Ощутил кожей ее кожу, изгибы тела, упругую плоть, теплое дыхание, вкус ее пота и ее губ… и сказал себе, уносясь на крыльях блаженства: ну что ж, весь мир, так весь мир… Раз надо!

* * *

И кажется, той же самой ночью, а может в одну из следующих, я проснулся, почуяв, что она плачет.

Никогда прежде моя любимая не плакала. Ни боль, ни гнев, ни опасности и огорчения не увлажняли ее глаз. Я уверен, я бы узнал. Но сейчас… почти навзрыд.

Я обнял ее, прижал к себе и нежно гладил по волосам и по спине – как дитя, как первую любовь накануне долгой разлуки… Она всхлипывала и дрожала всем телом, с каким-то испугом прячась в моих руках от внешнего мира.

И еще мне почудилось, что до утра мы любили друг друга неимоверно нежнее, чем когда-либо прежде… и, похоже, как никогда после.

Я спрашивал, в чем дело, слизывая ее слезы. Я обсыпал ее поцелуями и вопросами, что так растревожило ее, милую мою, но она или не могла, или боялась признать мне.

Уснули мы почти на рассвете.

Больше этого не повторилось. Больше она не плакала никогда…

5

В ночь, когда я вкусил слезы моей Королевы, она снова зачала. Но на этот раз очень долго носила плод в утробе – целых три недели.

За это время мы совершили длительную поездку по главным городам нашей Империи. Королева вела себя очень осторожно, берегла живот как никогда раньше. Не знаю почему, я воспринял ее осмотрительность как признак наступающей зрелости, отчего мне стало вдруг грустно. Ее стан не изменился ни на йоту, не принял и грамма лишнего веса, лишь ее обычно впалые щеки округлились да груди налились, не теряя прекрасных своих форм, которые восстанавливались будто по волшебству через день-другой после родов. Мне и в голову тогда не пришло, что, вероятно, впервые появление потомства для нее стало столь важным актом – по причине особенности самого потомства…

А тем временем наше государство росло и крепло. Иногда наши генералы приводили к нам пленных властелинов других царств. К счастью, давно отпала необходимость рубить им головы собственноручно, но сохранилась неприятная обязанность присутствовать на экзекуции, проводимой в Тронном зале и совершаемой самым надежным и опытным гвардейцем.

Росли и дети. Предыдущие поколения рабочих и солдат уже начинали показывать признаки старения, и я начинал раздумывать как скрасить им закат жизни и устроить угасание без мук.

Нам не грозили серьезные внешние опасности, фактически не было и угрозы внутреннего конфликта. Бунт в Семье-державе как наша просто немыслим – по крайней мере, пока мы с Королевой живы. Другого противника, кроме внезапных природных бедствий – к которым мы старались подготовиться в мере сил, – я просто не представлял. Да и разве могли остаться достойные противники за пределами государства?!

Так, занятый державными заботами, я чуть не пропустил рождения тех, кто стал последними нашими прямыми детьми (разумеется, производимые на свет Матками, которые несли в себе яйцеклетки Королевы и запас моего семени, не в счет).