Tresor Ее Величества - [16]
Под пристальным взглядом Андрея Ивановича Разумовский вдруг залился предательским румянцем.
Ушаков бегло пробежался по листку взглядом и, кивнув в пустоту, передал список Разумовскому. – Вот все, кто шил и перешивал костюмы, а также размеры, цвета и цены на материал и украшения. Обратите внимание, на бурятском наряде изначально не было этих красных и зеленых бусин. Точнее, бусины были, но матерчатые, а также стеклышки, под которые подкладывали фольгу.
– Получается, что кто-то срезал предписанные украшения и пришил перекрашенный жемчуг? – удивленно поднял брови Степан.
– В точку.
– А удалось ли обнаружить бусины, которые были отпороты от костюма? – Лицо следователя загорелось задорным румянцем.
– Как не быть, – ухмыльнулся Ушаков. – Всю мастерскую, помнится, на карачках исползали.
– Точно ли те же самые? Мастерская на то и мастерская, чтобы там с избытком водилось всякой галантерейной мелочевки, – усомнился Шешковский.
– Действительно. В мастерских же полно разных бусин и бисера? – изумился такой простой мысли Разумовский.
– На некоторых сохранились нитки, те же нитки частично оставались в костюме. Что свидетельствует о том, что отрезали их с поспешностью. – Ушаков был явно доволен таким началом.
– Значит, сие было придумано буквально в последний момент, – предположил Степан. – К чему сначала пришивать одни бусины, а затем отрывать их и заменять другими, вдруг кто заметит? Куда как проще сразу же расположить перекрашенный жемчуг. И следов не останется.
– Согласен. – Разумовский зевнул. – Известно, кто конкретно шил бурятский костюм?
– Бурятский костюм был прислан в подарок, но здесь его решили малость украсить, все-таки дворец, вот девице Шакловитой и было приказано расшить платье бусинами да блестками, что она и сделала. Получила три коробки с мишурой и разукрасила ими платье и кокошник.
– А почему тогда эта самая Шакловитая не обратила внимание на то, что после платье было разукрашено уже по-другому? Почему вообще никто не возмутился, что оно выглядело не так, как было предписано?
– Я не сумел допросить Шакловитую, так как к тому времени, как обнаружилась кража, она уже лежала в горячке, и цесаревна потребовала перенести больную подальше от дворца. М-да… это тогда я решил, что в горячке, зимнее время, сквозняки… теперь понимаю, неспроста. Да и кто же мог хотя бы предположить, что драгоценные жемчуга на платье пятилетнего ребенка? Проворонил, каюсь. Другие девушки были допрошены, но ничего подозрительного не заметили. А те, что забирали костюмы из мастерской, Мария Яковлевна Долгорукая[42] пятнадцати лет и Мария Иродионовна Кошелева[43] четырнадцати, собрали целый ворох платьев и понесли их в покои. Всем хватило, все влезли, ну и слава богу.
– Получается, что никто не знал, как должен выглядеть бурятский наряд, – подытожил Разумовский.
– Я и сейчас, признаться, не представляю, – улыбнулся Степан. – Никогда не видел, надеюсь, он не сильно пострадал после стирки? Вы говорили, залинял? Сильно?
– Сильно, к тому же жемчужины с него уже срезали и по описи передали в Тайную канцелярию, – с явным недовольством пояснил Андрей Иванович. – Торопятся, когда не надо, сукины дети.
– Да, у нее и тогда ручонки были вымазаны в чем-то красном, и рот тоже… – рассеянно произнес Разумовский.
Оба следователя уставились на него.
– Я, признаться, тогда еще подумал, уж не наелась ли наша Айдархан краски, не дай бог.
– Вы это сами видели? – подскочил со своего места Ушаков. – Точно видели? Отчего же ничего не сказали?
– Так меня и не спрашивали, – в свою очередь удивился Разумовский. – А красотка Айдархан у меня полвечера на коленях сидела, пирожные уминала. Очаровательная была, доложу я вам, девочка, великая княжна в ней души не чаяла, Мария Семеновна Чоглокова официально сделалась ее крестной матерью.
– Хотите сказать, что краска была непросохшая? – поднял брови Степан.
– Полагаю, что, как всякая пятилетняя глупышка, она эти бусины в рот тянула, вот краска и потекла. – Ушаков довольно потирал руки.
– Но в этом случае получается, что девочка могла увидеть жемчуг? – не поверил сказанному Разумовский.
– Да если и увидела, что она могла понять? Что бусинка из красной сделалась белой?
– А почему тогда этого никто больше не заметил? – парировал Шешковский.
– Да потому, что маленькая троглодитка только по-пробовала бусинку, та оказалась невкусной, а Алексей Григорьевич ее тут же отвлек аппетитными пирожными. Бусину же она полизала и бросила, так что та не стала полностью белой или стала, но была где-то в малодоступном глазу месте. Да и кто станет придирчиво разглядывать платье пятилетней девочки, когда вокруг полно прелестнейших созданий? – предложил свою версию Ушаков.
– Как же не доглядывать, если Айдархан – любимица цесаревны, за ней во всякое время две няньки наблюдали, вот эти вполне могли заметить, как пигалица грызет бусинки, и хлопнуть ее по шаловливым пальчикам или даже губам, – Алексей Григорьевич нахмурился, – только не помню я, как звали этих нянек.
