— Ну и голова у тебя! — восхищенно сказал Гриша, и глаза его, когда он посмотрел на Лиду, опять блеснула неестественным светом. — Так ты и Мюнхгаузена переплюнешь!
— Не веришь? — спросила Лида, сверкнув глазами не хуже Гриши. — Вот увидите — переведу вам все как есть. Только окажите сначала, сколько сейчас времени?
— Я оставил будильник в овраге. Что-нибудь около девяти, — пожал плечами Гриша.
— Ах, если бы узнать время Синерлипа!..
— Что-о?! — Лицо у Гриши стало серым, как пепел. — О каком Синерлипе ты говоришь?
— Может, планета такая, а может, звезда…
Гриша схватил Лидину руку и странно как-то ощупал ее.
— Ха… рука как у всех здешних ребят… Не пойму, как ты вдруг о Синерлипе заговорила.
— Лида, — не выдержал Саша, — ну, говори же, что мы давеча услышали?
— Сначала голос сказал «Пр». Так ведь? Поставим перед «П» букву «э», а перед «р» — «и». Какое получится слово?
— Эпир[20]! — выдохнул Гена.
— Правильно! Пойдем дальше! Я тоже больше всех промучилась над первым словом, а дальше пойдет!
Слово за словом Лида расшифровала все отрывочные звуки, услышанные ими от зеркала. Не перевелись только два слова: «Охмус» и «Синерлип». А окончательно у нее получилось вот что:
«Мы приземлимся на Охмусе по времени Синерлипа в восемь часов. Говорит фотонная ракета! Говорит фотонная ракета! «Хэвел шевли» («Ильвеш левэх») направляется к Охмусу…»
— Гриша, — спросил Саша, — как ты думаешь, правильно перевела Лида?
— Может быть…
Вдруг все заметили, что кругом темнеет прямо на глазах. Небо над лесом заволокли иссиня-черные тучи. Стало так душно, что трудно дышать. Прямо над головами ребят по небу полоснула молния.
— В деревню не успеем, — остановился Гриша, когда до опушки осталось рукой подать. — Сейчас хлынет ливень, вымокнем все в поле до ниточки. Да и сами знаете: в грозу в поле, вообще, опасно. У меня есть предложение…
— Какое?
— Давайте вернемся назад…
— А зачем? — возразила Лида. — От сильного дождя и там не спрячешься.
— Есть там одно местечко! — буркнул Гриша. — На дне оврага я соорудил кое-что. Пошли быстрее, все уместимся!
Сверкнула молния, и через несколько секунд ухнул и раскатился гром. Делать было нечего — ребята повернули назад и припустились за Гришей.
По листьям уже ударили первые крупные капли дождя.
6
На бегу Саша заметил:
— Гриша хотя и бежит, как все, а дышит абсолютно ровно. Глядя на него, можно подумать, что он сколько хочешь километров пробежит точно так же.
До оврага оставалось еще порядочно — Лида начала отставать от группы. Саша тоже придержал шаг. Это заметил и Гриша.
— Скорее, не то не успеем!
— Она же девочка — устает! — ответил Саша.
— Что делает?
В голове Саши мелькнула неуверенная еще мысль… Нет-нет! Наверно, Гриша просто не расслышал. Но ведь он прямо-таки выкрикнул это слово!.. Тогда… тогда он, может быть, просто не знает, что оно означает?!. Решив разогнать сомнения, Саша догнал Гришу и громко повторил:
— Девочки устают быстрее нас!
— Устают?
Гриша побежал потише, но все равно поглядывал на Сашу чуточку удивленно.
— А что это означает: устают?
Саша хотел оказать, что сейчас не до шуток, но тут совершенно отчетливо понял: Гриша, хотя все остальные уже совсем задыхаются, дышит по-прежнему ровно, будто стоит на месте. И выпалил другое:
— Инте-рес-но…
Он перешёл на шаг и начал осторожно отводить ветки орешников в сторону — вплотную за ним шли Гена и Лида. Гриша тоже пошел шагом, на ходу спросил:
— А чего тут интересного?
— Как же ты совсем не устаёшь?
— Опять это слово! — ответил Гриша, словно растерявшись на миг. — Не пойму что-то…
— Чего не поймёшь?
— Да слова этого — «устаешь»…
— Ну, ты!.. Не издевайся!
— Я и не думаю.
— Ильвеш левэх?
— Ильвеш левэх, Саша!
— Когда человек устает, он начинает дышать тяжело, ему хочется бежать медленнее и медленнее. Потом, когда у него совсем иссякает энергия, он садится отдыхать или падает от бессилия…
— Ах, вот оно что…
Лида и Гена поравнялась с ними, поэтому Гриша больше не стал ни о чём расспрашивать. Замолчал и Саша. «Нет, не прикидывается, — подумал он. — Значит, этот паренек не устает никогда, что бы ни делал… Но ведь такого не бывает!.. Интересно, чем еще поразит он нас? Видно, деревенские ребята тоже чувствуют в нем что-то такое… Не зря и прозвали Мюнхгаузеном… Нет, надо за ним понаблюдать получше. И то, что он может так запросто долго глядеть на солнце, тоже непонятно…»
В лесу стало темно, почти как ночью. Только частые молнии, освещая все вокруг синим светом, помогали ребятам правильно выбирать дорогу. Ураганный ветер гнул и трепал вершины могучих дубов, ломал и крошил сухие сучья. Лес стонал, трещал, гудел сотнями голосов.
— Конец света, что ли, наступает? — пробормотал Гена.
— Не болтай-ка ты! — отрезала Лида, а сама невольно придвинулась к Саше. — Тоже мне мужчина!..
— Никогда не видел такого…
— А забыл, как в позапрошлом году было затмение солнца?
— Не забыл, да вот… И тогда такого не было.
Наконец-то добрались до оврага. На этот раз Гриша повел их к другому, более пологому, спуску. Ниже по оврагу, где был камень с зеркалом, на небольшой каменистой площадке действительно стоял небольшой шалашик.
— Когда это ты успел? — спросил Гена, заметив, что листья на ветках, которыми был покрыт шалашик, еще нисколько не завяли.
