Трехречье - [29]

— Ты когда вышел, я слышал как они договаривались догнать тебя и обобрать.

— Ты убил его? — показал я на меч.

— Конечно. Где другие?

— Один убежал, второй лежит вон.

Мужик присел над лежащим, повертел голову, пощупал за шею, вероятно проверив пульс и спросил:

— Живой еще, чем это ты его? — спросил он и резанул по горлу лежащего

— Вот, — показал я нунчаку.

— Хм… Ладно будь осторожен, и кошелем не звени лишний раз.

— Спасибо, — ответил я мужику, который уже развернулся и направился обратно, но остановился, повернулся и спросил:

— Я слышал ты завтра в каменок отправляешься, мне можно с тобой? Ты же все равно за лодку уже заплатил.

— Хорошо, — ответил я, не сводя глаз с пульсирующей струи крови у бандита на шее, — а зачем ты его?

— Там откуда я, с разбойниками разговор только такой — ножом по горлу, ну или голову долой. Тут суда нет, и стражи судейской нет… некому наказывать, а он отлежался бы и потом снова за дело.

— Ну да, верно…

— Так что, значит я завтра с тобой?

— Да, жди утром у лодок.

Пройдя через двор остановился у бани, и зачерпнув несколько раз воду из бочки умылся.

— Договорился? — спросил вышедший из дома дед Толий.

— Да, завтра с утра отправляюсь.

— Хорошо раз так… Ну иди ложись, я разбужу тебя.

Пройдя в комнату к Дангару, обнаружил его уже спящим. Ну и я разделся и лег спать, с мыслью о том, что с мечом в этом мире лучше не расставаться.

Глава 17

— Вставай охотник, светает, — сказал Толий выглядывая из-за шторы и тронув меня за ногу.

— Угу, — ответил проснувшись и усевшись на лавку.

— Давай собирайся, да завтракать пошли.

Дангара уже не было на топчане. Я подошел к окуну выходящему во двор… да светает, а вон и Дангар возится с деревяшками у сарая. Оделся и сразу нацепил на пояс перевязь, теперь жилет, собрал вещи и вышел в кухню.

— Садись, ешь пока горячее, — сказала бабка указав на миску, в которой были жаренные овощи с кусочками мяса, да и на вкус оказалось самое настоящее рагу, съев которое я запил соком.

— Ты какой дорогой вчера возвращался? — спросил дед.

— А которой туда шли, той и возвращался, — ответил я вспомнив вчерашние приключения.

— И что? — спросил опять дед выжидая.

— Ничего, сами нарвались…

— Их двое было только?

— Нет, третий убежал.

— Понятно… на вот, — дед положил на стол стопку золотых монет.

— Что это?

— Награда за убиенных тобой разбойников и душегубов. У нас самих тут не всегда получается за порядком следить.

— Угу, — сделав невозмутимый вид, я ссыпал монеты в кармашек пояса и спросил, — мне бы воды в бурдюк в дорогу набрать.

— Мать! Набери воды в бурдюк, — обратился дед к бабке, — и поленку вина дай.

Бабка развязала шнурок, которым был привязан бурдюк к торбе, подошла к столу и стала аккуратно переливать воду из кувшина. Затем достала из ящика деревянный цилиндр, напоминающий японскую бамбуковую флягу, на пару литров, вынула со скрипом деревянную пробку и стала наливать туда из винного кувшина вино.

Собравшись и проверив снаряжение, одел на плечи торбу, и вышел во двор в сопровождении стариков.

— Благословение Большой Луны тебе в дорогу, — сказала бабка приложив правую руку к груди и немного наклонившись.

— Спасибо за приют и берегите себя, — ответил я повторив ее жест и направился к воротам.

Дангар отвлекшись от работы тоже помахал мне рукой.

Со стороны протоки у лодок сидел на мостках и курил трубку мой попутчик. Рядом с ним лежал большой баул, на котором были закреплены колчан с луком и дюжиной стрел и короткое копье с кованным широким наконечником. Увидев меня, он встал и свистнул, после чего из дома вышел водница, все такого же похмельного вида, посмотрел на меня и кивнув полез в одну из лодок.

— Как твое имя охотник? — спросил меня мужик.

— Никитин, — ответил я снимая с плеч торбу и закидывая ее в лодку.

— Я Тарин, — ответил он, шагнул в лодку и затем стащил с мостков свой баул.

Лодка в длину была чуть больше трех метров, я присел на носу, Тарин посередине, а водница встав на корме, отвязался и оттолкнувшись начал грести, делал он это очень с важным видом и явно со знанием дела, ловко перекидывая его то с одной стороны лодки то с другой. Лодка легко заскользила по протоке. Каркас лодки был из длинных ровных жердей связанных веревкой на местах крепления и обтянут цельным куском толстой кожи какой-то не ведомой мне зверюги. Да, если в протоке и было течение, то оно было практически не заметно.

— Чего без ножен? — спросил Тарин кивнув на мой меч.

— Сломались, — отбрехался я.

— Ну в каменок прибудем, я тебе покажу где можно заказать не дорого.

— Кстати! — вспомнил я, и достал из кармашка десять монет, отсчитал пять штук и передал Тарину.

— Это за вчерашнее?

— Да, я у старосты остановился… вот он с утра и отблагодарил.

— Ну вот, будет на что теперь сапоги починить, — продемонстрировал он мне свои «прошедшие и Крым и Рим» сапоги.

— Мне бы тоже обувь подобрать поудобнее, — подумал я вслух, посмотрев на свои.

Тарин оглянулся на водницу, который в состоянии похмельной нирваны, методично греб почти с закрытыми глазами, подвинулся ближе ко мне и тихо сказал:

— И сапоги не по ноге, и одежда на тебе как не твоя… Торба из снаряжения ополченской сотни, старый лук и дорогой меч… мне все равно Никитин кто ты и откуда, но мой тебе совет, как придем в каменок, иди сразу в лаку к портному и подбери одежду по себе… ты за нее надеюсь никого не убил?