Трехгрошовый роман - [4]

Произнеся эту тираду, он прошел мимо солдата, даже не взглянув на него, и скрылся в конторе за обитой жестью дверью. Вместо него появился толстяк и повел Фьюкумби – только из снисхождения к его ноге, как он пояснил, – через один двор в другой и там поручил ему ходить за собаками.

В дальнейшем солдат дни и ночи околачивался на дворе и ходил за собаками – поводырями слепцов. Их было тут довольно много, но подобраны они были не по степени пригодности к вождению слепцов (этих несчастных набралось бы тут не более пяти человек), а совсем по иным признакам, главным образом по тому, в какой мере они способны возбуждать сострадание, иными словами – достаточно ли у них жалкий вид, что, впрочем, частично зависело и от питания. У них был до крайности жалкий вид.

Если бы уполномоченный по переписи народонаселения спросил Фьюкумби, какова его профессия, тот бы наверняка смутился, и не только из боязни обратить на себя внимание полиции. Едва ли он назвал бы себя нищим. Он служил в предприятии, снабжающем уличных попрошаек орудиями производства.

Больше не было сделано ни одной попытки превратить его в более или менее сносного нищего. Местные специалисты с первого взгляда установили, что он к этому делу не приспособлен. Ему повезло. Он не обладал ни одним из тех качеств, которые создают нищего, зато обладал тем, чем немногие тут могли похвастать, – настоящей деревянной ногой, – и этого было достаточно, чтобы он получил постоянное место.

Время от времени его вызывали в лавку и предлагали ему предъявить деревяшку представителю ближайшего полицейского участка. Для этого, правда, вовсе не требовалось, чтобы она была настоящей в такой степени, в какой она, к сожалению, была. Полицейский едва смотрел на нее. Почти всякий раз в лавке случайно оказывалась девица Полли Пичем, дочь хозяина, умевшая обходиться с представителями власти.

В общем и целом бывший солдат прожил еще отпущенные ему судьбой полгода среди собак, после чего ему пришлось при весьма необычных обстоятельствах распроститься со своей неуютной жизнью, повиснув в петле под рукоплескания огромной толпы.

Маленький человек, которого он увидел подле витрины в первый день своего пребывания в этом интересном доме, был господин Джонатан Джеремия Пичем.

Книга первая ЛЮБОВЬ И ЗАМУЖЕСТВО ПОЛЛИ ПИЧЕМ

Когда я, как ты, невинной девчонкой была,

Я любила мечтать иногда,

Что и ко мне придет кто-то, –

Как быть, что делать мне тогда?

Пускай богат он,

Пускай красив он,

Пусть и в будни чисто одет.

Пускай умеет он дамам тонко льстить –

Я все же отвечу: «Нет!»

Надо быть холодной, точно лед,

Неприступной, как гранит.

Пусть сияет ночью над рекой луна,

Пусть нетерпеливо в берег бьет волна,

Он меня не соблазнит.

Ах, нельзя ж в постель ложиться с каждым!

Бессердечной надо быть в ответ.

А не то потом заплачешь не однажды!

Ах, всем надо говорить лишь: «Нет!»

Мой первый поклонник из Кента был.

Он был, как атлет, силен.

Второй был шкипер, а третий был мальчик

И в меня безумно влюблен.

Богаты были все, Красивы были все,

И в будни был каждый чисто одет.

Все они умели дамам тонко льстить,

И все ж я ответила: «Нет!»

Я была холодной, точно лед,

Неприступной, как металл.

Нам сияла ночью над рекой луна,

Била с нетерпеньем в берег наш волна,

Но никто твердыни не взял.

Ах, нельзя ж в постель ложиться с каждым!

Бессердечной я была в ответ.

Чтоб потом не плакать не однажды,

Говорить всем надо только: «Нет!»

Но вот пришел ко мне некто,

И он ни о чем не просил,

Он повесил молча шляпу на гвоздь в углу моей спальни,

И сразу лишилась я сил.

Хоть и не был он богат,

Хоть и не был он красив,

Очень грязно и в воскресенье одет,

Хоть и не умел он дамам тонко льстить, –

Ему не сказала я: «Нет!»

Не смогла я быть холодной, как лед.

Неприступной, как скала.

Ах, сияла ночью над рекой луна.

Ах, призывно билась в берег наш волна,

Отказать ему я не могла.

Наконец я утолила жажду.

О, нельзя же бессердечной быть в ответ,

И от счастья я рыдала не однажды

И ни разу не сказала: «Нет!»

«Песенка Полли Ничем»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ДРУГ НИЩЕГО

Во имя борьбы с растущей человеческой черствостью негоциант Дж. Дж. Пичем открыл лавку, в которой самые убогие из убогих имели возможность приобрести внешний вид, способный тронуть все более ожесточающиеся сердца.

Сначала он занимался исключительно продажей подержанных музыкальных инструментов, которые покупались или брались напрокат нищими или уличными певцами, потом, ввиду крайней недостаточности доходов, он стал приходским попечителем о бедных и таким образом получил возможность изучить положение неимущих слоев населения. Способы применения его инструментов нищими – вот что впервые заставило его задуматься.

Всем известно, что люди пользуются этими инструментами для того, чтобы тронуть сердца, а это, право же, не так легко. Чем состоятельней человек, тем обычно труднее ему растрогаться. Он готов заплатить любую цену за билет на концерт, который сулит ему долгожданное душевное волнение. Но и у менее состоятельного человека всегда найдется лишний грош, который он охотно истратит, чтобы расшевелить свое очерствевшее в борьбе за существование сердце той или иной незатейливой мелодией.