Трефовый король - [6]

… Дамы наши защеголяли, мы сами свет увидели. И воевать даже бросили — все «зрелищами да увеселениями» развлекались… Чудесно было… А туз-то все знай бегает, и жалованье платит, и валетов кормит, и войско содержит; к нам только впопыхах забежит с бумагой какой-то. «Подпишите-де, ваше благородие». Мы писать не умели. «Приложите пятерню». Ну, приложим… И все мы это прикладывали да прикладывали пятерни — и казалось, всю жизнь так будет: с одной стороны «пятерни», с другой — «зрелища и увеселения» — ан вышло совсем неожиданное. Слышим мы в народе ропот какой-то. Двойки с голоду дохнут; шестерки и семерки по нескольку лет, как у турецкого султана, без штанов сидят… Мы тузов на цугундер — а те нам наши же пятерни показывают… Нако-де — выкуси. Сначала вы по этим-то пятерням заплатите. Как платить? До тех пор мы и слова такого не слышали!.. Откуда, спрашиваем, такие глаголы в нашей грамматике появились? В академию наук! Академия справилась: действительно, говорит, глагол такой есть, но к вашим благородиям применить его нельзя. Сейчас мы шестерок и семерок — «воюйте», говорим. С кем это? С тузами — а тузы, не будь дураки, сейчас их новыми штанами поманули. Те к ним… Мы девяток и десяток — ан и те, кто чиновник — только тузом и держится, даже купец по шею у туза в долгу сидит… О двойках толковать не было возможности. Их разоряли-то ведь от нашего имени — они за тузов горой… И пошла тут, брат Петя, такая усобица — упаси Господи. Никак нам с тузами столковаться нельзя было. Мы и языка их не понимали. Завели они какие-то слова: «плата, экономия, конкурс, тузовое управление, тузовая администрация»… Пошли это «судебные пристава». Смерть наша приходит, а взяться нам не с чего — силы той нет… Ну, тут и ограничили нас тузы… Помиловали они нас, правда: живите, говорят, старики, в своих замках, пока Бог грехам терпит, а только угощения вам больше никогда не будет! Живите, говорят, и когда нам понадобится, действуйте! Потому мы все-таки к вам с полным уважением; сказано ведь: «Несть власти, аще не от Бога!..»

Тут трефовый король заплакал — и зарыдали все валеты по углам…

«Вот только их тузы нам и оставили, потому, видишь ли, — шепотом заговорил король, наклоняясь к Пете, — валетов-то содержать тузам накладно, на одни ливреи им сколько денег понадобится — сочти!.. Потом же по их лакейскому званию и аппетиты у них — семь толстых коров фараоновых им на один обед только и хватит, они их и не тронули… валетов-то… «Живите по-прежнему, и пущай вам валеты повинуются, но ежели что — смотрите!..» Дамы при нас были недолго… Известная вещь, даму холить надо. Она спокою требует. Ей и турнюрчик, и эгретку там всякую, и сережки предоставь — и кушанья она грубого есть не может, сластены тоже! Ну, вот, глядь-поглядь, дамы-то наши одна за одною все к тузам сбежали… И пошло с тех пор, брат Петя, у нас безобразие неописанное. Спервоначалу тузы-то всех слопали, а потом один — пройда естественная, бубновый-от туз, то есть такая шельма распроединственная, что ни в сказках сказать, ни пером описать, — давай, — говорит другим тузам, — заведем и у нас по козырному… И стал он один козырем и козырным тузом, и увидишь, что невдолге он всех остальных тузов проглотит и не подавится.

— Что же, двойкам-то лучше стало? — спросил Петя.

— Бог их знает! Пропились двойки совсем. При нас-то им не на что пить было! А теперь — вот они как у него, у бубнового-то пузыря, в кулак зажаты. Мы их, правда, вразнос разносили, но куда. До душ-то ихних мы докопаться не могли и не хотели, потому души-то в двойке, думали, нет, ну, а чего нет, за то не ухватишься. Ан теперь-то душа у двойки нашлась. Бубновый туз-то отыскал ее пропащую душу. Теперь у него и на душу своя цена положена. А раз цена есть — сейчас душа в продажу идет… Опять же и расхлесталась двойка-то! Было время — смирная овца оказывалась, только что хвостом трясла. А теперь нет. Галдеть выучилась. Праву какую-то требует. Ты, говорит, нам нашу полную праву подай… А при нас правом ей, двойке, только и было, что «дрожмя дрожит, да ежечасно к праведной кончине готовится!»

Вдруг вдали послышался шум.

Валеты бросились к окнам дворца, один, стоявший на башне, зазвонил тревогу… Кто-то орал на улице.

— Что там? — обеспокоился трефовый старичок.

— Пьяные двойки… Провожают к нам кого-то… Не видать еще…

— Посмотрите-ко хорошенько!.. Да велите на всякий случай двери запирать…

Сверху, с башни, послышался звон еще более тревожный…

— Батюшки, ваше благородие! — заорали валеты, кидаясь как угорелые по сторонам.

— Чего еще?.. — и трефовый король привстал с места.

— С двойками-то кто?.. Судебный пристав с ними!.. Король дрожмя задрожал, точно его один папин знакомый взял в руки, которые у него тряслись всегда.

— Какой масти судебный-то пристав?

— Бубновой…

И случилось тут чудо великое… Был трефовый король, и не стало его… Посмотрел Петя, и вдруг сначала слинял трефовый король, а потом точно его и не существовало…

Петя стал было искать трефового короля — и не нашел, а не найдя, с испугу заплакал, но тут на него набросились валеты. И чем больше он плакал, тем они сильнее трясли его… «Ну, чего, чего ты», — кричали они ему. «Встань, лентяй, подымись… Стыдно, ты ведь уже не маленький».