Требуются доказательства. Бренна земная плоть - [27]

– Я не сказал «дурные причины».

– Да брось ты, не валяй дурака. Ты и сам не хуже моего знаешь, что, говоря «психологические мотивы», ты всегда подразумеваешь худшее. Может быть, и у нашей любви есть психологические мотивы, но о них ты почему-то не заикаешься. Не сомневаюсь, что это еще впереди, когда ты от меня устанешь.

– Ну зачем ты так, Геро. Нельзя нам сейчас ссориться. Никак не могу прийти в себя после этого несчастного убийства. Ты и представить себе не можешь, каково нам всем было, когда мы собрались в зале. Каждый смотрел волком на соседа. Гэтсби с Рэнчем, так те вообще накинулись друг на друга, Тивертон готов был голову кому угодно оторвать. Гриффин – кажется, единственный, кто не поддался общему безумию. Но, думаю, ты права, надо все рассказать Перси.

– Ну и слава богу. Ты же понимаешь, милый, я вовсе не то имела в виду, ну, когда сказала, каким ты бываешь злым. И все же давай несколько дней выждем, пусть придет в себя.

– Что, он так тяжело это принимает?

– А ты чего ожидал? Школе конец, и все такое прочее. Об Элджерноне-то он, кажется, вовсе забыл. Хотя упрекать его в этом, конечно, не надо. Бедняга, школа для него – единственный свет в окне.

– L’ecole c’est moi[8]. Что ж, остается надеяться, что Найджел найдет убийцу где-то на стороне.

– Расскажи мне о нем. Нам, наверное, пора. По дороге и расскажешь.

– Найджел? О, это отличный парень. Мы в Оксфорде вместе учились… ради всего святого, смотри на дорогу, а не на меня, а то мы едва в канаву не угодили…

– Ты такой чудесный, что глаз не оторвать.

– Итак, говорю, в Оксфорде вместе учились. Но он выдержал только два года, спектакль, на котором донимают такое количество молодых людей, ломая им всю будущую жизнь, – это оказалось для него слишком. В Кэмбридже, поговаривали, спортсмены были еще спортивнее, а умники еще умнее, и он решил от дальнейшего обучения отказаться. На все экзаменационные вопросы ответил в форме лимериков – думаю, ответы были весьма хороши, у него вообще мозги работают что надо, – но преподавателям они не понравились, современная поэзия им не по душе, и Найджела отчислили. Он немного поездил по миру, изучал языки. Затем осел и занялся расследованием преступлений; по его словам, это единственное занятие, которое дает простор хорошим манерам и удовлетворяет научное любопытство. Он весьма успешен, зарабатывает кучу денег. Это Найджел вел дело о похищении алмазов герцогини Экской и еще несколько дел, связанных с крупным шантажом; правда, в прессе они освещались меньше.

– Да, но что он за человек?

– Что за человек? Ну, пожалуй, немного похож на какой-нибудь из самых неудачных бюстов Е.Е. Шоу. Нордический тип. Не без странностей, и, рискну предположить, выходки эти – нечто вроде защитной реакции организма. В любом случае у тебя дома все время должна быть кипяченая вода, он пьет чай в любое время суток. И не может заснуть, если кровать не застелена самым основательным образом. Если ты не предоставишь ему одеял как минимум на троих, рискуешь утром увидеть растерзанный ковер или сорванные шторы.

– Дикость какая-то.

– Да нет, он тебе понравится. Поверь, это простая душа…

Фигура мужчины, шагнувшего на платформу из двери вагона первого класса и направившегося в их сторону несколько страусиной походкой, никак не отвечала яркому описанию Найджела. Во всяком случае, так показалось Геро. Найджел Стрейнджуэйс близоруко мигнул и склонился над ее рукой со старомодной вежливостью, слегка подпорченной угловатостью его движений. Он отпустил пару ничего не значащих замечаний, банальность которых была отчасти смягчена его звучным и глубоким голосом, и все трое зашагали к машине. Геро рассчитывала расширить знакомство за обедом, но обед пришлось отложить. Муж попросил ее отвезти записку Джеймсу Уркарту. Она припарковалась рядом с «Даймлером» стряпчего, прямо у его дома. Не успела Геро протянуть руку к звонку, как дверь неожиданно распахнулась и на пороге появился маленький, с одутловатым лицом мужчина. В руках он нес чемодан.

– Послушайте, Джеймс, – попыталась остановить его Геро, но он скатился по ступенькам, столкнулся на дорожке с каким-то незаметным человечком, отшвырнул его в сторону и рухнул вместе с чемоданом на переднее сиденье «Даймлера». На ступенях послышался топот, но еще до того, как суперинтендант и сержант успели выйти из дома, Уркарт уже завел машину, вновь оттолкнул незаметного человечка, поднявшегося с земли и попытавшегося ухватиться за руль, и был уже в двадцати ярдах от дома. Армстронг бросил взгляд на Геро и Майкла, заколебался на мгновение, затем бросил несколько указаний сержанту и запрыгнул в машину Геро. Предвкушая развитие событий, Майкл сел на водительское место.

– Следуйте за этой машиной! – рявкнул суперинтендант. – Далеко он все равно не уедет, но чем быстрее мы его достанем, тем лучше.

Геро свернулась на заднем сиденье, куда ее с максимальным тщанием и твердостью подсадил Майкл. Как говорится, in median res[9], успел он при этом заметить.

Майкл бросил машину вперед, проскользнул между автобусом и продавцом сандвичей, торговавшим на углу своей снедью, и в результате ряда резких поворотов и торможений влился в поток машин на Хай-стрит. «О смерть, о смерть, – хрипловатым баритоном запел Стрейнджуэйс, – насколько ж ты горька тому, кто в мире жить привык в довольстве, радости, покое». Вызывающе мигнув габаритами, широкий корпус «Даймлера», ехавшего в пятидесяти ярдах впереди, неловко втиснулся в поворот. Майкл сбросил скорость до сорока, машина пошла юзом и на какое-то мгновение, казалось, повисла, словно ползущий вниз лифт, затем снова нажал на акселератор, свернул в переулок и выскочил к железнодорожному переезду, над которым как раз начал опускаться шлагбаум. В Майкле за рулем несущегося на большой скорости автомобиля почти невозможно было узнать респектабельного, быть может, немного неврастеничного преподавателя школы Сэдли-Холл. Словно бывалый охотник, он успел проскочить под шлагбаумом, который, как наждаком, прошелся по задним крыльям автомобиля.