Хейли была в белом пеньюаре – и очертания ее ног были видны сквозь шифон в свете свечей.
– Это вы считаете приличным видом?
– Разве он просвечивает?
– Я… Это ведь… а…
– Это – пеньюар, – спокойно подсказала Хейли. – Вы бы предпочли, чтобы я надела что-нибудь из тех… других? – Она посмотрела на него вопросительно.
Он видел те, другие. Неплохо было бы, если бы она их надела. Особенно то черное, с интересными кружевными вставками. Но он в эту ловушку не попадется.
– В данной ситуации оно выглядит слишком… вызывающим.
– А что это за ситуация? – спросила Хейли, отводя взгляд.
Джастин понял, что все-таки угодил в капкан. Что бы он сейчас ни сказал, все будет не правильным.
– Я думал, что мы с вами посидим и дождемся того момента, когда я один или мы оба сможем сойти с парохода.
– Видите ли, мои чемоданы паковали мама и сестры, и мне больше нечего надеть. – Она провела рукой по кружевной оборке. – Знаете, что вам надо сделать? – продолжала Хейли. – Посмотреть какой-нибудь фильм по телевизору или чего-нибудь съесть. А я должна поплакать, мне просто необходимо выплакаться. – И она направилась в ванную. – Надеюсь, там большой запас бумажных платков.
– Хейли… – Он пошел за ней следом.
– Не беспокойтесь, Джастин. – Ее голос звучал приглушенно: похоже, она уже начала плакать.
– Хейли! – Она обернулась. Так и есть, в глазах блестят слезы. – Не плачьте.
– У-у-у! – Она выхватила из коробки сразу полдюжины платков. Ее лицо исказила гримаса. – После такого дня, как сегодня… нет, после целого года я имею право поплакать, и никто мне в этом не помешает.
Он протянул к ней руки, но она покачала головой и попыталась закрыть дверь в ванную, но Джастин загородил ей дорогу.
– Уйдите!
– Нет.
Она пристально на него посмотрела, икнула и… очутилась в его объятиях.
Хейли сотрясали рыдания. Джастин держал ее, чувствуя себя таким же беспомощным, как в детстве, когда до него доносились рыдания матери. Иногда он поднимался и шел к ней. Обычно он заставал ее в маленькой кухоньке за столом, на котором были разложены какие-то бумаги – теперь-то он понимает, что это были счета. Стараясь ее утешить, он обнимал ее, точно так же, как сейчас обнимает Хейли.
Джастин молча гладил Хейли по волосам и по спине, давая волю собственным чувствам и воспоминаниям: о своем детстве, о дружбе с Россом и о событиях последних дней. Именно с этой минуты он стал думать не о себе, а о Хейли. Время, проведенное с ее матерью и сестрами, дало Джастину ясное представление о том, каким было ее детство. Все относились к ней как к гадкому утенку, и никто не заметил, как она превратилась в прекрасного лебедя. Рыдания Хейли постепенно утихали.
– Простите меня, – прошептала она. – Я знаю, что мужчины не выносят женских слез.
– Это потому, что они чувствуют свою беспомощность. – Он протянул руку и выключил свет в ванной. В комнате горели только свечи. – Давайте сядем.
Все еще обнимая ее за талию, Джастин подвел ее к маленькому диванчику, который он развернул так, чтобы была видна река. Огни в домах на берегу Миссисипи отражались в воде. Мирная картина, по мнению Джастина, должна была успокоить Хейли.
– Мне уже лучше, – призналась она. – Просто так много на меня навалилось. То есть я хочу сказать… Считается, что день свадьбы самый важный день в жизни женщины и она… она… Да что ж это такое! – Она снова поднесла платок к глазам.
Джастин встал, открыл бутылку шампанского, которую прислал Росс, и, придвинув столик с ведерком поближе к дивану, налил вино в два бокала. Протянув один Хейли, он сказал:
– Выпейте. Может, это поможет вам расслабиться.
– Шампанское пьют, когда что-нибудь празднуют, а не для того, чтобы расслабиться.
– Так давайте праздновать. – Джастин поднял свой бокал. – Как насчет того, чтобы выпить за успешное завершение вашей свадьбы?
Тень улыбки промелькнула на губах Хейли, и у Джастина сжалось сердце. Они чокнулись.
– Может, хотите перекусить? – поспешно спросил он, опасаясь, как бы не ляпнуть какую-нибудь глупость. – Здесь столько всего вкусного.
– Пожалуй.
Он принес ей тарелку, полную замысловатых крошечных тартинок.
– Копченая лососина. – Хейли вздохнула и отправила в рот розовую клумбочку. – Я ее обожаю.
Джастин быстренько положил ей на тарелку все тартинки с копченой лососиной, чем заслужил благодарный смех Хейли.
Ему тут же показалось, что он совершил нечто замечательное.
«Опасное чувство, – подумал он. – Одно из тех, что заставляют мужчин забыть о своих денежных обязательствах».
С бокалом в руке Хейли откинулась на спинку дивана, а ноги положила на стоящее рядом кресло. Полы пеньюара скрывали ее ноги, но под полупрозрачным шифоном четко обрисовывалась их форма. Ногти на пальцах были покрыты прозрачным лаком, все время менявшим свой цвет в мерцающем свете свечей.
Джастин, как завороженный, смотрел на ногти и на то, как их цвет становится то розовым, то голубым, то серебристо-белым. «А может, женитьба не такая уж плохая вещь?» – подумал он. Мгновенно опомнившись, он сунул в рот кубик сыра и схватил гроздь винограда.
– Пожалуй, и я съем винограда, – сказала Хейли. – А вы не хотите попробовать копченую лососину?
