Требуется сообщник - [17]
Здравый смысл услужливо подсказал, что при таком раскладе с Кощеем отношения лучше не портить, а сделать так, чтобы он проводил ее до Москвы, а вот там уже подстроить каверзу. На том и порешив, девушка, стуча с непривычки массивными каблучками, сбежала вниз, в столовую.
– Доброе утро, – поздоровался Кощей, намазывая вишневым вареньем кусок лепешки.
– И вам, – хмуро буркнула Женька и с ходу оповестила: – Я есть не буду, только кофе.
Тут же перед ней образовалась большая кружка, доверху наполненная ароматной жидкостью.
– Так? – мельком спросил Кощей.
– Да. Теперь вы будете отвечать на мои вопросы, как договаривались? Для начала, вы оповестили маму? Второй вопрос – на кой черт я сдалась? Третий – что там с Елисеем? Четвертый – с какого бодуна я понимаю все, что говорят, хотя язык поменялся… хотя это не важно. Пятый…
– Стоп, – Кощей, которому этим утром было не до болтовни, выставил ладони, пресекая поток речи. Он прямо из воздуха достал кусок пергамента и толкнул к Женьке. – Пиши, потом на все отвечу. А сейчас не мешай мне.
Его тон был повелительным, и даже проскальзывали нотки того голоса, которым он призвал нечисть. Хотя и явились всего один зачуханный водяной, леший да полоумная стая. Эта мысль показалась смешной, и Женька, осмелев, спросила:
– Писать пальцем?
– Да, – рассеянно отозвался погруженный в собственные мысли Кощей. – Наставь на лист и сформулируй вопрос.
Эффект превзошел все ожидания. На пергаменте четким, уверенным почерком проступал тот вопрос, о котором думала Женька. Как побочный момент образовалась надпись: «И какого хрена надо от меня этому козлу». Но, стоило нацелить палец, все исправилось, предварительно сообщив: «Ой, черт, что за дрянь!»
Тем временем Кощею было не до веселья. Он, доев лепешку, барабанил пальцами левой руки по столу, напрочь забыв о завтраке, а в пальцах правой вертел ножик, которым недавно размазывал вишневое варенье с цельными ягодками. Ножик мелькал между пальцев, иногда сливаясь в сплошное серебристое пятно, иногда замедляя ход и проскальзывая под кистью руки, описывал дугу вокруг большого пальца и снова начинал мелькать, только в обратную сторону.
– Это магия? – услышал Кощей восхищенный выдох.
– Где? – насторожился Кощей и проследил за взглядом Женьки. – Тьфу ты, напугала. Это просто ловкость рук, детка. Ничего более.
Забыв о волшебном пергаменте, Женька как завороженная следила за руками Кощея.
– Все, цирк уехал, – постановил злодей, откладывая игрушку, и требовательно протянул ладонь. – Показывай, что насочиняла.
Попытавшись переправить лист толчком по столу, Женька потерпела неудачу, засопела и вложила писанину в ладонь Кощею.
– Даже красивым почерком, – с деланым равнодушием сказала она. – С завитушками. Разберете?
– Это мой почерк, – мельком пояснил Кощей. – Так проще.
Он быстро пробежал глазами строчки.
– Угу. Это потом, это позже, это вообще бред… Ага. Вот толковый. Итак, отвечаю.
Он развернул пергамент к Женьке, и та увидела, что старательно придуманные вопросы поменялись местами. На самом верху золотистым цветом горел вопрос «На кой хрен вы меня стащили?»
– Мне нужна помощь, – признался Кощей. – Видишь ли, детка, Русь весьма лакомый кусочек, и всякая забугорная нечисть решила его отхватить. Поскольку я один, а их много, мне объявили войну.
– И какая разница? – спросила Женька. – Что один злодей, что другой… Все равно грабежи да насилие.
– Где же ты таких понятий нахваталась? – Кощей в изумлении вскинул бровь. – В сказках?
– Допустим, – покраснела Женька.
– Из-за сказок ты едва не загоняла бедное животное, – насмешливо сверкнув глазами, напомнил Кощей.
– Хватит меня попрекать этим кроликом! Можно подумать, вы весь такой белый, пушистый, – вспылила обиженная Женька. – Альтруист нашелся! Царевен не похищаем, людей не грабим, всяких Иванов-дураков не убиваем!
Вот тут Кощей встал, выпрямился, став как будто еще выше ростом, и его голос громыхнул:
– Согласно твоей теории, это МЕНЯ убивали дураки с царевичами!
Женька съежилась и заподозрила, что перегнула палку.
– И ты смеешь обвинять меня в разбое и грабежах?
Кажется, он всерьез обиделся.
– Я сидел в засаде, отбирая у крестьян последнее? Я убивал за дурное слово? Я третировал мирных жителей? Или грабил убогих?
– Н-нет, – пролепетала Женька. – Но вот царевна-лягушка, к примеру…
– Д-дура, – с чувством констатировал Кощей, сел на место и залпом допил остывший кофе. – С кем я связался? – вопросил он в пустоту и вперился в девушку, причем взгляд этот ясно говорил о ее полной умственной несостоятельности. – Я тогда, с лягушкой этой, два царства объединил!
– А? – тупо вытаращилась Женька.
– Да из-за границ они цапались! – тоскливо пояснил Кощей. – Ясно? А тут лягушка – Кощей, вали за тридевять земель, спасай. Замечу, если по прямой, без колдовских заморочек, всего верст пятьдесят. Просто летописцы забыли помянуть, что Василиса оказалась «совершенно случайно», – он обозначил жестом характерные кавычки, – царевной соседнего государства, квелого такого, мелкого, но гонористого. Тут раз – объединились, и все, мир во всем мире. Дошло? – Он перегнулся через стол и оскорбительно отвесил Женьке в лоб щелбан. – И царевича звали не Иваном, а Твердиславом. Как раз в моду княжеские имена вошли.
