Калеб подумал: «Виктория Холбрук — надо же, какая она маленькая». Он не заметил этого вчера, когда встретил ее на улице. Но он никогда особенно не думал о ней. Она была тихая, скромная, в этом черно-белом костюме. И незаметная.
Ему вдруг стало стыдно за эту мысль. Он никогда не судил женщину по ее внешнему виду. Он ценил ум и считал, что женщина, которая продает серьезные книги, должна быть умна. О ней хорошо отзывались. Просто она, кажется, старалась не привлекать к себе внимания. Надевая скромные костюмы, она хотела, чтобы люди меньше интересовались ею... Только вот в глазах ее было нечто притягательное. Ее глаза заставили его подумать, что же скрывается за этим серьезным лицом. Что тревожило Викторию Холбрук? Почему женщина с такими притягательными карими глазами и таким крепким характером жила одна? Наверняка какой-нибудь мужчина заметил ее вопрошающий взгляд и утонул в глубине ее глаз.
Он чуть не рассмеялся при этой мысли. Хорошо, что Дэниз не слышит подобных выражений. Она бы подумала, что он свихнулся, если рассуждает о прекрасных карих глазах ринвальской женщины.
Калеб кивнул Виктории и пошел дальше. Он взглянул на вывеску, раскрашенную в синий и золотой цвета, и остановился, как вкопанный.
— Невероятно. — Вывеска не просто была раскрашена, на ней были нарисованы золотые облака и мерцающие звезды, а под надписью «Исторические романы» было написано: «Книги, о которых можно мечтать». Эта вывеска здорово отличалась от той, что висела здесь раньше.
Он посмотрел на маленькую женщину, которая стояла перед магазином. Она скрестила руки на груди. Он заметил, что костяшки ее пальцев побелели от напряжения, и он отметил ее красивую грудь под свободным жакетом.
Какого черта? Оставь эти мысли, приятель, приструнил он себя. Виктории же он сказал:
— Какая красивая вывеска. Вы решили поменять ее в ваш день рождения?
Она улыбнулась. Калеб заметил, что у нее красивые губы и что она смущена.
— Пора было внести кое-какие изменения, — сказала она. — Я просто немного украсила вывеску и решила разнообразить ассортимент. Теперь у меня есть художественная литература и детские книги.
— Кушетки, — сказал он, заглянув в окно и заметив внутри голубую кушетку и несколько темно-синих стульев. Рядом со стулом стоял небольшой столик, а в вазе на нем — маргаритки.
— Кушетки, — согласилась Виктория. — Людям нужно где-то посидеть.
Она говорила решительно, но в ее словах слышалась неуверенность. Калеб не мог не улыбнуться.
— Некоторым, наверное, нужно. Но что хотите вы, мисс Холбрук?
Она повернула к нему голову и слегка прикусила губу. Неожиданно его потянуло к Виктории. Но Калеб держал себя в руках.
— Я хочу, чтобы люди перестали называть меня «мисс Холбрук», — наконец сказала она. — Меня называли так годами. Это имя меня старит. И даже если я не молода, я бы предпочла, чтобы меня называли Виктория или Тори.
Калеб кивнул, соглашаясь с ней, и улыбнулся, слегка поклонившись.
— Ваше желание для меня закон, Виктория.
Она моргнула и широко открыла глаза.
— Почему вы так говорите?
— Я хочу помочь вам.
Виктория насторожилась. Потом она выдохнула и нахмурилась. Она посмотрела ему в глаза.
— В чем помочь?
— Не понял?
— Я попросила вас называть меня Виктория, и вы согласились. Вы намекаете, что даете людям то, что они хотят.
— Если меня кто-то просит называть его по имени — почему бы нет, — улыбнулся Калеб. — Конечно, найдется немало людей, которые скажут, что я не выполняю их желаний, так как печатаю правду о том, что происходит в этом городе. Не все хотят, чтобы люди знали, как они ведут свои дела.
Она немного отступила назад. Итак, леди что-то скрывает. Интересно...
— Я не прошу у вас интервью, Виктория. По крайней мере пока не узнаю, что вы сделали что-нибудь интересное. Или пока вы не совершили преступление. Вы ведь не совершали?
— Пока нет.
О, у леди есть чувство юмора.
— Но я собираюсь совершить нечто ужасное.
— Хотите меня заинтриговать?
Она смотрела на него несколько секунд, как бы пытаясь понять, заслуживает ли он доверия. Наконец она кивнула.
— Вообще-то, да. Я уже говорила, что хочу внести некоторые изменения в мою жизнь. Мне тридцать шесть лет, и пора что-то менять, мистер...
— Калеб, Виктория, — сказал он. — Называйте меня Калеб.
Ее уверенность слегка пошатнулась, когда она увидела эти карие глаза. Потом она кивнула.
— Хорошо, Калеб, — мягко сказала она. — Просто я не люблю, когда люди пытаются руководить мной. — Она поставила одну руку на бедро, как бы демонстрируя свою решимость. Калеб был очарован.
— Я не руковожу вами, Виктория. Я просто... жду.
Выражение ее лица смягчилось.
— Чего?
Он ухмыльнулся.
— Что вы скажете, что вам нравится и что вы собираетесь сделать такое страшное.
Виктория молчала.
— Вы передумали? Вы не хотите знать мое мнение? — спросил он.
Она медленно покачала головой.
— Нет, я не передумала, но я не могу спросить вас прямо сейчас. Я должна еще подумать. Вы не против, если я приглашу вас поужинать сегодня у меня дома? Это только бизнес, — скороговоркой произнесла она. — Я не приглашаю вас на ужин в обычном смысле, я знаю, что вы не хотите встречаться с ринвальскими женщинами. Я тоже не хочу встречаться с вами.
