Трава, пробившая асфальт - [36]

— Ботинки я заберу — они тебе ни к чему на койке, — решила Пиковая дама.

— А разве у вас тут нет инвалидных колясок для неходячих? — упавшим голосом спросила я.

— Колясок у нас нет, — равнодушно ответила она и ушла, прихватив мои ботинки.

 Вернулась медсестра с двумя парнями.

— Мы тебя до завтра в седьмую палату положим, а завтра утром на пятиминутке скажу, чтобы тебя переселили в женский корпус, — пообещала она.

— Скажите, пожалуйста, а как вас зовут? — спросила я ее в надежде продолжить дружелюбный диалог.

— Зинаида Ильинична.

— А я… — представилась я.

 Однако продолжения диалога не последовало. Зинаида Ильинична внимательно на меня посмотрела, будто обдумывая, как лучше доложить обо мне начальству, и приказала парням спустить меня в седьмую палату. Спустили, разместили.

 Попав в палату, я огляделась. Светло, довольно-таки чисто. Посередине — круглый стол. Пять коек, меня положили на пустующую. На трех койках лежали старушки — недвижимые, ни на что не реагировавшие. Трупы, а не человеки… На четвертой была девушка примерно моего возраста, плохо ходившая. Зашла нянечка, я спросила про горшок.

— А горшков у нас нет, — осведомила она. — Подать тебе судно?

 Я согласилась. После нехитрой процедуры няня ушла, а я, лежа на кровати, оценивала ситуацию. Конечно, палата с полутрупами куда лучше, чем красный уголок с непредсказуемыми сумасшедшими, но провести вот так всю оставшуюся жизнь… Ведь я же тут рано или поздно сойду с ума… и сравняюсь с обитателями «слабого» корпуса.

 Когда принесли ужин, подошла та же дежурная няня с миской молочного супа, я не стала капризничать и съела все дочиста, запив кружкой чая. После чего повалилась на подушку и провалилась в забытье… Раздеться мне так и не предложили.

Меня определяют к Машам

 Утро нового дня началось с непривычной замогильной тишины. Прежде я просыпалась под веселый гвалт девчонок в палате. В дверь заглянула нянечка и скрылась, даже не спросив, кому что нужно. Полежав немного, я решила действовать, ведь, в конце концов, я еще не покойница.

 В это время зашевелилась плохо ходячая девчонка.

 Я подняла голову и попросила:

— Ты можешь дойти до медсестры? Позови ее. Скажи, что новенькая зовет и что мне очень плохо.

— Ладна, сяс, — прошепелявила девчонка, поднялась с кровати, пошла в коридор и, вернувшись минут через десять, доложила: — Сяс она пиидет. — И улеглась обратно.

 Я принялась ждать, но никто не шел. А мне все больше и больше хотелось в туалет. Если они ждут, что я описаюсь, надую в постель, чего я никогда в жизни не делала, то не дождутся. Пусть у меня лопнет мочевой пузырь, лучше сдохнуть, чем лежать по уши мокрой, для меня это мерзко и унизительно.

 Я вспомнила случай из детдомовской жизни.

 Примерно три года тому назад ребята взяли меня купаться на речку. Они часто это делали, и я сидела на мелководье близ берега, где вода лишь по щиколотку.

 Вот так сидя в речке, я задумалась, уйдя от реальности, со мной такое часто бывало. В это время сзади ко мне кто-то подошел, пощекотал за шею и отбежал. Я от неожиданности напряглась и, потеряв равновесие, а у меня оно и так слабое, хлопнулась лицом в воду. Хорошо хоть не захлебнулась и сумела поднять голову. Не знаю, сколько секунд или минут я так пролежала с вытаращенными от страха глазами. Помню лишь мутно-желтую от песка воду и как я ее глотала, а она все лезла и лезла в меня, будто речка предлагала выпить ее досуха. Потом неведомая сила приподняла меня, и я вновь села на попу.

 Огляделась, ничего не соображая от страха. Рядом никого, значит, я каким-то образом сумела подняться сама. И, кажется, никто даже не заметил, что я упала лицом в воду. Если бы заметили, помогли бы мне. Но ребята радостно визжали, бултыхаясь в воде, и я подумала, что будет весьма глупо сейчас расплакаться и поведать всем, что минуту назад я чуть не утонула. После такого признания воспитатели больше ни за что не отпустят на речку. Я подозвала к себе девчонку, плескавшуюся неподалеку, попросила ее вытащить меня из воды и посадить в коляску.

 Когда возвращались в корпус, к нам навстречу по дороге — вот чудо! — шла моя мать. Она подошла к моей коляске, внимательно посмотрела в глаза, и мне тогда почему-то показалось, что она приехала в детдом и пошла на речку, именно предчувствуя беду со мной. Мать затараторила:

— Я приехала, а мне сказали, что вы все ушли купаться на речку, мне показали, по какой дороге идти, я и пошла…

 Не знаю, почувствовала ли она тогда, что мне угрожает что-то страшное? У любящей матери всегда срабатывает шестое чувство.

 И вот, лежа на койке и дожидаясь няню, я снова задала себе вопрос: что сейчас чувствует моя мама? Может, до нее долетит, что мне очень-очень плохо, и она приедет?

 Не в силах терпеть переполненный мочевой пузырь, безжалостно давящий на все окружающие органы, я уже приготовилась к самому худшему. Но, видимо, Бог меня пожалел. Дверь в палату открылась, и вошла медсестра Зинаида Ильинична.

— Скажите, пожалуйста, нянечке, пусть подойдет ко мне! — завопила я, уже не соблюдая никаких приличий. — Я на судно хочу! Нет мочи терпеть! День начался уже давно, а я в туалет еще не сходила. Под себя я никогда не ходила и не буду.