Трава и дым - [3]

Ночной гостиницы, то голубь над ковчегом,

То утренний туман, то монастырский двор,

То избы вдоль шоссе, засыпанные снегом;

То роща, где меня окликнул почтальон,

Я подошел, и он подал с велосипеда

Письмо, и тут же мир раздвинулся, как сон,

В котором быль уже не отделить от бреда.

Все стихло: море, лес, сорочья трескотня,

Домотдыховская игра аккордеона;

В трех метрах от земли порхали без меня

Надорванный конверт и призрак почтальона;

Над ними в вышине, светясь, парил покой,

Мелькали, как стрижи, подарки и утраты,

Признательность и страх, что я своей рукой

Вписал и текст письма, и имя адресата.

1987

«Надо постучаться — и отворят…»

Надо постучаться — и отворят.

Снег, шурша, мелькает над полотном.

В вертикальном небе зарыт клад.

Демон знает о нем.

Человек стоит на краю перрона

Навытяжку перед судьбой.

Чтобы отнять золото у дракона,

Нужно вступить с ним в бой.

Снег лежит — как покров бессилья…

Главное — не побежать назад!

У дракона фиолетовые крылья,

Неподвижный мертвый взгляд.

Главное — крикнуть дракону: «Нет!»

Крикнуть: «Убирайся!» ночному бреду…

Просыпаясь, мальчик видел свет,

Чтобы взрослый смутно верил в победу.

1988

«И лес, и шкаф, и фотоаппарат…»

И лес, и шкаф, и фотоаппарат,

И чайки, и очки, и плоскодонка,

И солнце уплывало вверх, как взгляд

Играющего на полу ребенка —

Когда в передней щелкает замок,

И на пороге возникает папа,

Его большая фетровая шляпа

Едва не задевает потолок —

И вешалка, и ветер, и брелок,

И водоросли, и пальто, и море,

И облако ложилось поперек,

И волны набегали на песок

И пенились, откатываясь вбок,

Как съежившийся сумрак в коридоре.

1987

«Слова стоят, как стулья на песке…»

Слова стоят, как стулья на песке.

В просветах между ними видно море,

И тишина висит на волоске

На волосок от гибели, в зазоре

Зари, в пробеле воздуха, в пустом

Приделе на потрескавшемся фото,

На небе, перечеркнутом крестом

Пушистыми следами самолета

И наведенной радуги; прилив

Шуршит волной, серебряной с изнанки,

И мальчик в туго стянутой ушанке

Сквозь снегопад у дома на Таганке,

Не отрываясь, смотрит в объектив,

Как в форточку в пространство пустоты,

Где прыгают бессолнечные спицы,

Как в зеркало, где — против всех традиций

Магического знанья — если ты

Не призрак, — ни пропасть, ни отразиться.

1998

Обещание

Агент, убитый в телефонной будке,

Встает с колен в гостинице во Львове.

Луна в окне желтеет в промежутке

Между стеклом и пойманным на слове

Пространством, обещавшим всем, кто в нем

Смотрел с холма на медленную воду

Сквозь зелень сада — там теперь у входа

Дежурит ангел с пламенным мечом

Вращающимся; пламя, ударяясь

О пустоту (сосну давно сожгли),

Рассыпавшись на искры, рикошетом

Уходит на террасу, притворяясь

Лучом, застрявшим в зеркале, букетом

Иван-да-Марьи в солнечной пыли…

1998

Под рыжим абажуром

Мир просто был. В троллейбусной оправе,

Как в комнате, казавшейся огромной,

Струился свет ни ясный и ни темный.

По проводам и вытянутым склонам,

Сжимаясь в запотевшей полуяви,

Пульсировал продолговатый воздух,

Как ватный гул, плывущий по салонам

Вдоль стекол в ледяных цветах и звездах

Над прячущимися в махровых гнездах.

Неправда в обобщениях. Язык,

Как волк, не поддается дрессировке.

Я вижу папу в бежевом пальто.

Все умерли. За площадью на хмуром

Торце высотки — тени птиц. Никто

Не умер. «К водным процедурам»

Нас приглашает радио; зато

И день с утра похож на решето

Сквозь белый снег под рыжим абажуром.

1998

«Лес порхает, кружи́тся — на синь и сень…»

Лес порхает, кружи́тся — на синь и сень

Рассечен вдоль просек по вертикали

Световыми ширмами; косуля в тень

Отступает солнечными прыжками.

Это как прозрачная дверь — пока

Музыка звучит и даль притерта

К зелени и ряби березняка,

Это место встречи живых и мертвых.

«Мы вас вправду любим», — земле, золе

Шепчут изменившие, боясь проснуться

(Лампа отражается в ночном стекле),

Встретиться и все-таки разминуться.

1998

«Ныряя, ломаясь, гудя…»

Ныряя, ломаясь, гудя

В луче под фонарною плошкой,

Булавки-иголки дождя

Блестят, как железные ножки

Стола на попа подшофе

Среди перевернутых лавок

В закрытом открытом кафе

Под градом иголок-булавок.

1999

Часы и зеркало

…уже не шум.

И. Бродский

…Я назвал их отражениями…

…Поэты пишут не для зеркал…

И. Анненский (Книги отражений)

Настоящим можно не пытаться —

Отраженных стрелок не догнать.

На стене одиннадцать пятнадцать,

В зеркале двенадцать сорок пять.

Полдень равен полночи — закон

Тождества, любезный Мандельштаму,

Дважды в сутки помещенный в раму,

В промежутках просто отменен.

Стрелки то спешат, то отстают.

Время тоже зеркало и книга.

В области оптического сдвига

Мы еще не там, уже не тут.

1999

«Остался лес, остался дом, остался сад…»

Остался лес, остался дом, остался сад,

Осталось шествие по выцветшему склону…

Улитка держит путь на звездопад

В луче от фар, скользящем по газону.

Осталась женщина в кафе, в слезах дождя,

В ресницах елок, в зеркале, у моря…

Попасть из лука в шляпку от гвоздя

Равнялось избавлению от горя.

Дракон, разинув огненную пасть,

Носился в небесах, как угорелый;

И было слишком просто не попасть,

Но гвоздь как будто сам магнитил стрелы.

Надев пальто, старик выходит в сад,

Припоминая смех, походку, шею…

Он сам мишень и лучник, и закат,

Горящий, как солома от Матфея.

1992

Про дождь

— Опять идет! Четвертый день подряд!