Трава и дым - [2]

Шрифт
Интервал

В тот же миг внучок его нагнулся
И сорвал отличный белый гриб.
Свидригайлов вовсе не для смеха
Заряжает скользкий револьвер —
Барин, мол, в Америку уехал…
«Аз», «Добро», но всех главнее «Хер».
Бабочка с хрустальным перезвоном
Чокается с лампочкой и пьет
Сумерки, как дачник чай с лимоном,
А Ставрогин все-таки идет
На чердак в соседи к пыльной швабре…
В дальней чаще полыхает скит.
Над столом на медном канделябре
Кроткая карамора сидит.
Облако, прошитое пунктиром.
Поплавок, кувшинка, стрекоза.
Тишина, влетевшая в квартиру.
Широко раскрытые глаза.
1985

«Есть мир и Бог; мир, человек и Бог…»

Е.Л.Ш.

Сделай себе пару очков, которые называются «очками смерти»,

и через эти «очки смерти» смотри на все.

Савонарола
1
Есть мир и Бог; мир, человек и Бог;
Открытость миру и открытость Богу;
Есть камень у развилки трех дорог
И путник, выбирающий дорогу.
… Погибли все — и тот, кто захотел
Разбогатеть и поскакал направо,
И кто свернул туда, где власть и слава…
Лишь тот, кто выбрал смерть, остался цел.
2
Есть лес и снег, пустыня и вода,
Круг Зодиака, воздух, время года,
Земля и небо, слава и свобода,
Отчаянье и память, «нет» и «да».
Есть ад и рай с его рукой-лучом,
Пророки, маги, звезды, птицы, листья,
Художник, гравирующий мечом,
Боец-монах, сражающийся кистью:
Зеленый север, желтый юг, восток
Белее снега, красный запад, синий
Слепящий Центр; молитва, пепел, иней
И человек, который одинок.
3
Я полюбил тебя, бессонный человечек.
Огромный коридор наполнен тишиной.
В окне стоит зима, и черно-белый вечер
Похож на зеркало основой ледяной.
В колодце темноты скользят смешные люди.
Прижавшись лбом к стеклу, не разжимая век,
Тот мальчик видит все, что было, есть и будет.
Над эллипсом катка порхает редкий снег.
Есть только то, что есть; он встанет на колени,
И двор под окнами, каток, асфальт, подъезд
Окажутся на дне почти прозрачной тени
Пространства-времени, похожего на крест.
Есть только то, чего как будто нет.
Внутри другой зимы я выбегу из школы,
И он подарит мне очки Савонаролы,
Чтоб я смотрел сквозь них на разноцветный свет.
1997

«В трухлявой Аркадии, в царстве прогрызенных пней…»

В трухлявой Аркадии, в царстве прогрызенных пней,
В компании гусениц и сизокрылых громадин
Жуков, в лабиринте сосновых корней,
На шишках, присыпанных хвоей, нагревшейся за день,
Под стрекот кузнечиков, возле дороги, почти
У остановки, но с той стороны, у забора,
Ведущего к пляжу, мы ждали автобус, который
Приходит из города в пятницу после шести.
И он приходил, и, нагнувшись, я видел в просвете
Над черным асфальтом и пыльной дорожкой за ним
Ботинки, сандалии, кеды приехавших этим
Вечерним автобусом солнечно полупустым.
Потом громыхало, стрижи рисовали грозу,
Но нас не давали в обиду бессмертные боги.
Мы были живыми на этой зеркальной дороге,
Бегущей вдоль сосен над речкой, блестящей внизу.
1997

Голос

Сквозь ватное время, сквозь воздух, мелькая,
Как бабочка в елках над тенью от стула,
В затянутых наледью стеклах трамвая,
В густых спотыканьях невнятного гула…
Внутри треугольников и полукружий,
Сквозь блики на поручнях, в точке покоя
Нам было предсказано что-то такое,
Что все остальное осталось снаружи.
Осталось спокойно держать на весу
Снопы и царапины света на грани
Пустой пустоты, в черно-белом лесу,
Среди отражений цветов на поляне.
Осталось стоять, как живой человек,
В трамвае, гремящем то громче, то тише
Сквозь ватное время, танцующий снег
И голос, которого тут не услышишь.
1997

«Видение философа Хомы…»

Видение философа Хомы:
Простор, как сон, и шелковистая трава…
Потом — прозрачно-обморочный лес,
Сухая шапка мха.
Потом — пустые точки близких звезд,
Ночная неподвижная листва,
Испуганные жаркие глаза,
Холодная рука.
Потом — в невероятной тишине,
Как призраки, белея в темноте,
Вы медленно идете по траве,
И те же, и не те.
1987

«Любовь, как Чингачгук, всегда точна…»

Любовь, как Чингачгук, всегда точна
И несложна, как музыка в рекламе;
Как трель будильника в прозрачных дебрях сна,
Она по-птичьи кружится над нами.
Есть много слов, одно из них душа,
Крылатая, что бесконечно кстати…
Шуршит песок; старушки неспеша
Вдоль берега гуляют на закате,
Как школьницы, попарно… Мягкий свет,
Попискивая, тает и лучится;
Морская гладь, как тысячи монет,
Искрится, серебрится, золотится…
Рекламный ролик — это как мечта
О взрослости: табачный сумрак бара,
Луи Армстронг, труба, тромбон, гитара;
Прохладной улицы ночная пустота,
В которой чуть тревожно и легко
Дышать и двигаться, опережая горе,
И, главное, все это далеко,
Как противоположный берег моря;
Как то, чего на самом деле нет,
Но как бы есть — что в неком смысле даже
Чудеснее… Часы поют рассвет;
Индеец целится и, значит, не промажет.
1986

«В пустоте из полиэтилена…»

В пустоте из полиэтилена
С непривычки можно задохнуться.
По стволам течет туман, как пена
С помазка на стол по краю блюдца.
Лес стоит испуганный и гладкий,
Выцветший и бархатный с изнанки;
На песке ржавеют в беспорядке
Ведра и расплющенные банки.
Чтобы не оглохнуть от беззвучья,
Как улитка, спрячься за очками;
Белизна цепляется за сучья
И на землю падает клоками;
Задевая розовый репейник,
Пролетает пепельная птица;
Тишина шипит, как муравейник,
И никак не хочет расступиться.
1987

Письмо

То серебристый дождь, то ватный коридор

Еще от автора Дмитрий Юрьевич Веденяпин
Между шкафом и небом

В новой книге Дмитрия Веденяпина — проза, стихи и фотографии. Эта книга памяти родных и памяти времени (главным образом, 60-х и начала 70-х, увиденных глазами человека, родившегося в 1959-м). И стихи, и проза, и фотографии, в сущности, играют одну и ту же роль «стрелок-указателей», обращенных в сторону смыслов времени. Отчасти как будто явных, отчасти скрытых и не проясненных до сих пор. Как всякая книга, чьим предметом является прошлое, «Между шкафом и небом» — книга о памяти: почему мы помним то, что помним? Правда или иллюзия, что то, «чего как будто нет», есть?


Что значит луч

Дмитрий Веденяпин родился в 1959 году в Москве, окончил Институт иностранных языков им. Мориса Тореза. Автор поэтических книг «Покров» (1993), «Трава и дым» (2002) и книги стихов и прозы «Между шкафом и небом» (2009). Переводчик английской и американской литературы. В книгу «Что значит луч» вошли стихи 1980–2000-х годов.


Рекомендуем почитать
На склоне пологой тьмы

Дорогой читатель, это моя пятая книга. Написана она в Болгарии, куда мне пришлось уехать из России в силу разных причин. Две книги — вторую и третью — Вы найдёте в московских библиотеках: это «Холсты» и «Амбивалентность», песни и творческие вечера при желании можно послушать на Ютюбе. Что сказать о себе? Наверное, сделать это лучше моих произведений в ограниченном количеством знаков пространстве довольно сложно. Буду счастлива, если эти стихи и песни придутся кому-то впору.Наталья Тимофеева.


Из фронтовой лирики

В сборник «Из фронтовой лирики» вошли лучшие стихи русских советских поэтов-фронтовиков, отразившие героический подъем советского народа в годы Великой Отечественной войны.


Я продолжаю влюбляться в тебя…

Андрей Дементьев – самый читаемый и любимый поэт многих поколений! Каждая книга автора – событие в поэтической жизни России. На его стихи написаны десятки песен, его цитируют, переводят на другие языки. Секрет его поэзии – в невероятной искренности, теплоте, верности общечеловеческим ценностям.«Я продолжаю влюбляться в тебя…» – новый поэтический сборник, в каждой строчке которого чувствуется биение горячего сердца поэта и человека.


Избранная лирика

Стихи молодой поэтессы Светланы Кузнецовой вызывают душевное волнение, и невольно начинаешь повторять запавшие в память строки. В чем же секрет обаяния лирических раздумий их автора? В той доверительности, с какою она делится своей признательностью к родной сибирской природе, к людям, радостями и горестями молодой любви? В неутоленной ли нежности ко всему живому, какая разлита в этих строках? В певучести ли русской речи, так ласкающей слух? В акварельной ли прозрачности самих образов, как будто сотканных из любви и света, доносящих аромат, краски, звуки жизни, образов, почти осязаемых и в то же время растворяющихся в общем настроении? Вероятно, и в том, и в другом, и в третьем.


Четыре стороны небес

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Лирика. Т. 1: Стихотворения, 1824-1873

От редакцииЭто издание является первым полным собранием стихотворений Тютчева академического типа. В то же время оно рассчитано не только на специалистов, но и на широкий круг читателей, что определило некоторые особенности его композиции.Стихотворные тексты разбиты в данном издании на два раздела.Первый раздел (1824-1873) включает всю основную оригинальную лирику Тютчева, т. е. ту часть его наследия, которая является драгоценным достоянием русской и мировой лирики. Сюда же отнесены избранные переводы, могущие по своим художественным достоинствам быть поставленными вровень с подлинниками и в наибольшей степени несущие на себе отпечаток творческой индивидуальности поэта.