Траумновелле. С широко закрытыми глазами - [9]

— Но с не очень крепко завязанными глазами. Не так, чтобы я вообще ничего не видел. Сквозь черную повязку я вижу в зеркале… — и он снова замолчал.

— Одним словом, — сказал Фридолин нетерпеливо и с оттенком презрения, чувствуя, однако, как в нем нарастает необъяснимое волнение, — голые девки.

— Не говори так, Фридолин, — ответил Нахтигалл, словно оскорбившись, — Таких женщин ты никогда не видел.

Фридолин слегка откашлялся.

— И… Высока ли плата за вход? — как бы мимоходом спросил он.

— Ты имеешь в виду — билет или что-то в этом роде? Ах вот, о чем ты думаешь.

— Ну и как же туда попасть? — спросил Фридолин сдавленным голосом и забарабанил пальцами по столу.

— Нужно знать пароль. Он все время меняется.

— И какой сегодня?

— Я еще не знаю. Я узнаю его от кучера.

— Возьми меня с собой, Нахтигалл.

— Нет-нет, невозможно, это слишком опасно.

— Но еще минуту назад ты сам собирался взять меня с собой, тогда это не казалось тебе таким опасным.

Нахтигалл испытующее посмотрел на него.

— В таком виде, как ты сейчас, это все равно невозможно, там все в масках — и мужчины и женщины. У тебя есть с собой маска или что-то в этом роде? Нет-нет. Может, в следующий раз. Я говорю лишь теоретически.

Он прислушался, снова выглянул на улицу из-за занавески и облегченно вздохнул:

— Ну, вот и экипаж. Счастливо.

Фридолин схватил его за руку.

— Нет, ты так не уйдешь. Ты возьмешь меня с собой.

— Но, коллега…

— Предоставь мне все остальное. Я уже понял, что это «слишком опасно», возможно, как раз меня и привлекает.

— Но я же сказал, без костюма и маски…

— Есть прокат костюмов.

— В час ночи!

— Послушай, Нахтигалл. На углу Викинбургштрассе как раз находится такой прокат. Я несколько раз в день прохожу мимо этой вывески, — и поспешно, с возрастающим возбуждением добавил: — Ты останешься здесь еще на четверть часа, а я тем временем попытаю счастья. Владелец проката, вероятно, живет в том же доме. Если ничего не выйдет, я не буду более настаивать. Пусть все решит судьба. В этом же доме есть кафе, кафе Виндобона, если не ошибаюсь. Ты скажешь кучеру, что кое-что забыл там, зайдешь внутрь, я буду ждать тебя недалеко от двери, ты быстро скажешь мне пароль и снова сядешь в свой экипаж. Я же, если мне удастся раздобыть костюм, тоже возьму экипаж и поеду за тобой, а там… будет видно. Я готов к любым опасностям.

Нахтигалл несколько раз пытался что-то возразить, но безуспешно. Фридолин бросил на стол деньги вместе с щедрыми чаевыми, что показалось ему соответствующим настроению этой ночи, и вышел. Снаружи стоял закрытый экипаж, на козлах неподвижно сидел кучер, в высоком цилиндре, одетый во все черное. «Как траурный экипаж», — подумал Фридолин. Несколько минут быстрым шагом — и вот он уже достиг угла дома, где располагался прокат костюмов. Он позвонил и спросил у швейцара, здесь ли живет хозяин проката костюмов господин Гибизер. Выяснилось, что господин Гибизер действительно живет здесь, этажом выше своего магазина. Швейцар, казалось, был не очень удивлен столь поздним визитом и после значительных чаевых, полученных от Фридоли- на, доброжелательно заметил, что во время карнавала далее в такое время не так уж редко приходят люди, чтобы взять костюм напрокат. Он зажег свечу и освещал путь до тех пор, пока Фридолин не оказался на втором этаже. Господин Гибизер тут же открыл, словно все это время он ждал перед дверью. Это был худой, безбородый и лысый мужчина в старомодном пестром халате и турецкой шапке с кисточкой. Своим видом он походил на старика из какой-нибудь театральной комедии. Фридолин изложил ему свою просьбу и добавил, что цена не имеет значения, на что господин Гибизер мимоходом бросил:

— Я возьму столько, сколько мне причитается, не больше.

И он повел Фридолина по винтовой лестнице вниз, в магазин.

В магазине пахло шелком, бархатом, духами, пылью и засохшими цветами; в темноте мерцали красные и серебряные блестки. Господин Гибизер зажег свет: тысячи маленьких лампочек вспыхнули и осветили узкий длинный коридор, конец которого терялся в темноте. Справа и слева в открытых шкафах висели всевозможные костюмы: на одной стороне — костюмы рыцарей, оруженосцев, крестьян, охотников, ученых, восточных мудрецов и шутов, на другой — служанок, благородных дам эпохи средневековья, крестьянок, камеристок и королев ночи. К каждому костюму прилагался головной убор. Фридолину понравилась атмосфера, царившая здесь, понравилась пестрая череда проплывающих с обеих сторон костюмов, которые, казалось, собираются пригласить друг друга на танец.

Господин Гибизер следовал за ним:

— Господин хочет что-то особенное? Директория? Старонемецкий?

— Мне нужна лишь темная монашеская ряса и черная маска.

В этот момент в конце коридора послышался звон стекла. Фридолин испуганно посмотрел на владельца магазина, словно тот был обязан немедленно все объяснить. Гибизер и сам застыл на месте и стал шарить рукой в поисках выключателя- через несколько секунд ослепительный свет осветил коридор до самого конца, и они увидели маленький, покрытый скатертью столик, на котором стояли тарелки, бокалы и бутылки. За столом слева и справа сидели двое судей в красных мантиях, которые, заметив господина Гибизера, одновременно вскочили, а сидевшая между ними девушка в то же мгновение исчезла. Господин Гибизер бросился к ним и после непродолжительной возни вытащил из-под стола белый парик. Только теперь Фридолин заметил, что под столом, согнувшись, сидела прелестная, совсем еще юная девушка, почти ребенок. На ней был костюм Коломбины и шелковые белые чулки. Заметив Фридолина, она подбежала к нему и взяла за руку. В это время Гибизер бросил парик на стол и крепко схватил судей за складки их мантий, затем крикнул Фридолину, чтобы тот задержал девушку. Та прижалась к Фридолину, словно он должен был ее защитить. Маленькое узкое лицо Коломбины было сильно напудрено и украшено несколькими искусственными мушками, от девушки пахло пудрой и розами, а в глазах плясали озорные огоньки.