Трасса Ноль - [18]
Сид почувствовал себя несправедливо обиженным мальчишкой. Захотелось возразить, что неправда это, будто вся его жизнь – сплошной пустяк. Ведь было же и настоящее: поиски себя, вдохновение, свобода…
Перед глазами замаячили образы: вот ему тринадцать, и снова надо поменять простыню под парализованным дедом. Матери опять нет дома уже третьи сутки, а вся комната пропиталась запахом лекарств и мочи. Вот его бьют пацаны в десятом классе. А вот его взяли на горячем: камера СИЗО, бесплатный адвокат… Нет, об этом лучше не вспоминать.
Да нет, было же и хорошее! Вот он читает стихи той итальянке на коммунальной кухне, а за окном зыбко маячит в предрассветных сумерках Средний проспект. А вот бросил очередную работу и ушел пешком на Черное море. Это было как раз после той попойки в гримерке Театра Комедии, году так, постойте, в 2002-м?
Молчание в кабине затягивалось.
– И что же ты повидал? – Сид тоже смотрел прямо перед собой.
Тот ответил без задержки, словно только и ждал вопроса:
– Чечня, вторая кампания. Три года по контракту чертей гонял. Лучшего друга там потерял. А семь лет назад жену схоронил. Теперь дочек один вот ращу…
Голос Руслана стал словно чужим, механическим. Он перечислял жизненные утраты без рисовки и горечи, просто констатируя факты.
Сид молчал. Он не знал, что сказать.
Через пару минут Руслан заговорил снова, уже своим обычным голосом:
– Ты вот можешь сделать хоть что-нибудь, чтобы она тебя не ненавидела?
Сид вздрогнул и оторвал взгляд от лобового стекла. Оглянулся назад – Янка спала, свернувшись клубочком. Такая маленькая и беззащитная и такая доверчивая. Сиду стало ее жаль. Он сглотнул комок и выдавил:
– Да, одну вещь точно могу.
«Только если я это сделаю, то больше никогда ее не увижу», – он не стал договаривать мысль вслух.
– Ну так что же, брат? – Руслан повернулся к нему, глядя выжидающе и даже словно бы оценивающе.
Сид достал из кармана телефон и бросил взгляд на часы. Оставалось двенадцать часов и пятьсот километров.
Он заговорил неохотно, ощущая, что сжигает мосты и берет на себя, возможно, невыполнимые обязательства:
– Сделаю. Наизнанку вывернусь, но сделаю.
Руслан удовлетворенно хмыкнул.
Дальше ехали молча. Ревет мотор, тянется, не кончаясь, северная белая ночь.
04:20, объездная Петрозаводска
443 км до Санкт-Петербурга
– Подъем! С вещами на выход! – бодрый голос Сида бесцеремонно разбил сон, в котором Яна снова была маленькой и лепила с бабушкой вареники.
Еще ничего не успев толком сообразить, она выпрыгнула из кабины «КамАЗа». Сид с рюкзаками выкатился следом.
Посигналив на прощание, фура тронулась, унося с собой теплый уют кабины и Янин недосмотренный сон.
– Где мы? – спросила она, сонно таращась по сторонам.
Небо на горизонте уже вовсю розовело, рассветное солнце неохотно разгоняло ночной холод. По бокам от трассы тянулись поля, над ними стелилась дымка тумана.
– Четыреста каэм до твоей мечты, бэби!
Яна покосилась на Сида. Он выглядел раздражающе беззаботным и отдохнувшим, словно и не было бессонной ночи.
– Сколько времени?
– Время завтрака! Чего нахохлилась? – Сид протянул руку и взъерошил ее и без того нечесаные волосы.
– Что, прямо тут? – Яна неприязненно отстранилась и бестолково покрутила головой.
– Нет, в Ки-Уэсте. Пойдем, я тут недалеко речку видел.
Прищурившись, Сид оглядел склон за обочиной и заросший осокой луг, плавно сбегавший к оврагу.
Бодро насвистывая, он вприпрыжку спустился вниз и зашагал вперед, протаптывая тропинку в высокой траве.
– Ну, ты идешь? – оглянувшись на ходу, Сид подмигнул.
Яна поежилась. Было холодно, во рту стоял кисловатый привкус, хотелось пить. Закинув на спину рюкзак, она поплелась следом за приятелем.
Трава была покрыта росой, кеды и джинсы моментально промокли. Яна ругнулась про себя: «Чтоб тебя! А этот вон как бодро топает! Как будто и не холодно ему, и не устал… У него вся жизнь проходит играючи».
Фигура Сида впереди замерла на секунду и скрылась за краем оврага. Яну посетила шальная мысль: а что если вот сейчас она дойдет до оврага – а Сида нигде нет?
«Ну да, вот сейчас он, как в ирландских сказках, сгинет в пустом холме!»
Яна передернула плечами. От абсурдной мысли по коже пробежал неприятный холодок. Она закусила губу и припустила вдогонку, стараясь шагать по следам Сида.
Добежав до конца луга, Яна замерла у края оврага. Склон был крутой, местами заросший кустарником. Зато внизу и правда текла небольшая речушка, над водой еще не рассеялась туманная дымка.
На лужайке у воды уже блаженно растянулся Сид. Подложив под голову рюкзак, он, не мигая, смотрел в небо. Руки были раскинуты крестом, в левой, как всегда, дымилась сигарета. Увидев подругу, Сид улыбнулся и приподнялся на локте:
– Сама спустишься или помочь?
Яна только фыркнула и начала молча спускаться по крутому склону. И, конечно, поскользнулась. Неуклюже размахивая руками, она бегом вылетела на лужайку, споткнулась и упала на колени, выставив вперед руки.
«Блин, позорище! Растянулась как корова на льду. Он же меня сейчас засмеет!»
Однако никакого смеха не последовало.
– Эй, бэби, ты в порядке? – голос Сида звучал обеспокоенно.
Мигом подбежав к ней, он помог Яне подняться.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
Говорят, что любовь исцеляет, но Алиса не смогла спасти Якоба от самого себя. Три года прошли в тишине, пока его призрак не вернулся к Алисе на концерте рок-певца Люка Янсена. Готический бал-маскарад обернулся настоящей пляской смерти: усопшие вдруг зашептали из зеркал, а фрески на стенах церквей ожили, чтобы сыграть шахматную партию, на кону которой людские жизни. Падение по кроличьей норе началось, только почему же Страну чудес населяют одни мертвые?
Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.