Транзит Сайгон-Алматы - [25]

— Было мне видение — на этом человеке кровь!

«Ну вот, начинается», — тоскливо подумал Чанг и обернулся к присутствовавшим здесь же товарищам из ЦК. Те угрюмо рассматривали обоих, ожидая, что будет дальше. Чанг поднял было обе руки в примиряющем и успокаивающем жесте, но Бонза крикнул:

— Здесь, здесь он распивал алкоголь с французским полковником, а потом с ним же рассказывал журналистам об их уговоре!

«Неужели его никто не заткнёт», — подумал Чанг и опять обернулся к Вьету и Лану. Оба продолжали внимательно наблюдать за ними. «Что ж, хорошо, псих, дам я тебе мой политический ответ», — сказал про себя Чанг и невольно положил руку под столом на деревянную кобуру своего допотопного маузера.

— О-о, вижу, чую недоброе ты задумал! — выкрикнул Бонза, вскочив и сжигая его уже абсолютно сумасшедшим взглядом. Чанг невольно вжал голову в плечи. Бонза рухнул на стул и, положив голову на свои руки, впал в прострацию. Вьет и Лан переглянулись и вышли, не проронив ни слова.

Товарищ Чанг почему-то решил, что из неприятной ситуации он на этот раз сможет выкрутиться при помощи англичан, чьё прибытие ожидалось со дня надень. Именно англичане должны были принять капитуляцию у японского командования в соответствии с потсдамскими решениями. Когда товарищи из ЦК отбыли на Север, Чанг распорядился нарисовать приветственный баннер на английском: «Добро пожаловать, наши дорогие Союзники!», и растянуть его на фасаде генерал-губернаторского дворца вместе с флагами коммунистического Вьетминя и «Юнион Джеками», древко к древку.

Однако когда полковник Грейси во главе Союзной комиссии и батальона непальских гурок подъезжал к резиденции на видавшем виды «додже», вид этих приветственных растяжек и особенно этого странного сочетания знамён сильно озадачил его. Он велел шофёру остановиться и подробно расспросил о том, кто занял дворец индокитайского генерал-губернатора. Узнав, что там засел некий Чанг из Вьетминя, бывший каторжник и стукач, генерал удивился ещё больше и спросил водителя, где же находится штаб японского командования? Тот лишь пожал плечами. Тогда он велел шофёру немедленно доставить его к японцам, где бы они ни были. Объехав улицы, охваченные массовым разграблением продовольственных лавок и модных бутиков, порт и аэродром, заглянув в Арсенал и Индокитайский банк, генерал нашёл японский штаб во дворце губернатора Кошиншины. Это были остатки офицеров имперской армии из тех, что ещё не вспороли себе животы и не ушли в джунгли сражаться за Вьетминь. Они сидели в столовой, одетые в белые домашние халаты и задумчиво ели рисовые колобки. Сэр Грейси обратился к ним в возвышенных выражениях и, взывая к их воинскому долгу и офицерской чести, упрекнул их в том, что они не смогли передать ему вверенные территории в состоянии полной законности и правопорядка. Японцы внимательно  слушали его, продолжая жевать и рассматривая англичанина со смесью искреннего любопытства и немого восхищения перед победившей стороной. Они никак не отреагировали на его морализирующие доводы, но тем не менее согласились сопроводить его, чтобы «побыстрее выпнуть этого проходимца из дворца».

Вопреки его ожиданиям товарищ Чанг без особых возражений быстро очистил помещение, угодливо расшаркиваясь и поминутно раскланиваясь с ним самим, японцами и гурками. Вместе со своим окружением он перебрался в здание городской ратуши. Он всё ещё надеялся договориться с англичанами со временем.

22.

Приняв у японцев аэродром Таншоннят, Грейси наладил бесперебойную доставку снаряжения, продовольствия и вооружённых сил — как англо-индийских войск, так и французской морской пехоты из Джибути. Начинала сбываться провидческая мечта де Голля сорокового года — британские штыки расчищали дорогу Франции, то есть ему, де Голлю, к утраченным было богатствам Империи. Одновременно генерал Грейси со своими гурками начал потихоньку, район за районом, квартал за кварталом, отвоёвывать город, действуя осторожно, в обход как Вьетминя, так и анархистствующих элементов, мародёров и «вооружённых провокаторов из IV Интернационала», от которых столь старательно открещивался при первой встрече «мистер Чанг», безуспешно пытаясь придать себе респектабельности. Сначала гурки заняли несколько остававшихся без присмотра или под скудным контролем полицейских участков, с их разгромленными кабинетами и кострищами от сожжённых вповалку досье. Бойцы Вьетминя, которые стояли бы до конца, если бы к этим участкам приблизились французы, по устному распоряжению товарища Чанга мирно передавали их гуркам. Затем Грейси при помощи рассеянных, задумчивых японцев прибрал к рукам Казначейство, Индокитайский банк, установил контроль за водоснабжением и подачей электроэнергии по городу.

Всё те же печальные японские офицеры, следуя его чётким указаниям, передали французам Арсенал и пороховой склад. Несмотря на это, хорошо вооружённые бойцы Вьетминя и банды «Комитета налётчиков» не подпускали гурок ни к ратуше, ни к окружавшим её полицейским участкам, заняв круговую оборону. Однако сэр Грейси был очень упрямым человеком и, задавшись целью покончить с царящей в городе анархией и распространением коммунистической заразы, он неуклонно и поступательно осуществлял все свои планы. Отбив Центральную тюрьму он освободил несколько тысяч французских солдат, среди которых были не только десантники, взятые в плен Вьетминем, но и морские пехотинцы, томившиеся в заточении ещё со времён японского путча. Французские колонизаторы продолжали целыми толпами прибывать в освобождённый Сайгон, и Грейси охотно их всех вооружал. Каждое утро из Арсенала отбывало несколько под завязку загруженных грузовиков, развозивших оружие и амуницию по всему городу. Тогда Народный демократический комитет призвал жителей города к Всеобщей забастовке. Уже на следующий день новоприбывшие колонизаторы оказались без поваров, прачек, кули, носильщиков, портовых рабочих, водителей. Встал весь общественный транспорт, закрылись все продовольственные магазины и модные бутики. Взбешённый сэр Грейси в ответ ввёл комендантский час и объявил о расстреле на месте за любые акты саботажа, грабежей или вооружённого сопротивления. В четыре часа утра начался кровавый реванш. Толпы вооружённых французов, солдат и гражданских, неожиданно напали на бастионы Вьетминя, перестреляв застигнутых врасплох часовых. Потом весь центр Сайгона начал стремительно тонуть и захлёбываться в яростных, ожесточённых перестрелках. Они, конечно же, перебудили всех окрестных жителей кроме дяди Нама.