Транзит - [28]

Я спросила, что такого постыдного делал его отец.

Последовало длительное молчание.

Я не знаю, сказал модератор. Я не могу объяснить.

Почему, спросила я, он думает, что тревожится сильнее, чем, скажем, сестра, о которой он упоминал раньше?

Я не знаю, опять сказал модератор. Я просто знаю, что это так.

Он не знает, зачем рассказал мне всё это, добавил он позже. Обычно он об этом не говорит. Он всё еще качал ногой взад и вперед, и я смотрела, как приближается и отдаляется узкий и похожий на клюв носок его ботинка. Всё это время модератор подливал нам в стаканы вино, и бутылка вскоре опустела. Я сказала, что мне уже пора возвращаться в отель: у меня поезд рано утром. Модератор отреагировал на эту новость с явным удивлением. Он посмотрел на часы. На его запястье, как я заметила, выпирали кости, а на белой коже густо росли черные волосы. Я видела, что он усиленно думает о чем-то, но не знала о чем. Наверное, он пытался прикинуть, успеет ли присоединиться к остальным в клубе или уже слишком поздно. Он встал и спросил, в каком отеле я остановилась.

– Могу я пройтись с вами?

Я повторила, что в этом нет необходимости, если у него какие-то другие планы.

– Вы весь вечер просидели, не снимая пальто, – сказал он. – Так что теперь я даже не могу помочь вам надеть его.

На улице стемнело, и было трудно различить линию тротуара. Дождь прекратился, но капли воды всё равно падали с листвы сверху. В темноте аллея деревьев с их змеевидными корнями казалась непроходимым лесом. Модератор достал телефон и включил подсветку в качестве фонарика. Нам приходилось держаться очень близко друг к другу, чтобы видеть, куда мы идем. Наши руки и плечи соприкасались. Я почувствовала, как начала это замечать, и ко мне неожиданно пришло осознание, будто непонятный раньше компонент встал на место. Мы перешли дорогу и попали в пятно света, который исходил от отеля. Я открыла ворота, и модератор последовал за мной в покрытый гравием двор. К входной двери вел пролет из каменных ступеней. Я остановилась у его подножия. Я поблагодарила модератора за то, что он проводил меня до отеля, повернулась и пошла вверх по лестнице. Он продолжил идти за мной, я чувствовала его прямо за собой – темную фигуру сопровождающего, похожую на ястреба, который парит и поднимается всё выше. Когда я снова обернулась, он резко сделал два шага вперед. Казалось, он преодолевает какую-то неведомую стихию или перепрыгивает через пропасть, будто земля уходит у него из-под ног, всё падает в темноту и разбивается в ее глубинах. Он поравнялся со мной, прижал меня к двери и поцеловал. Он засунул свой теплый толстый язык мне в рот, а руками залез мне под пальто. Движения его худого, жесткого тела были скорее настойчивыми, нежели насильственными. Я чувствовала мягкость его дорогой одежды и жар кожи под ней. На мгновение он отстранился от меня.

– Ты как подросток, – сказал он.

Он долго целовал меня. Кроме одной этой фразы, никто из нас больше ничего не сказал. Не было никаких объяснений или вербальных выражений нежности. Я начала осознавать, что на мне затхлая сырая одежда, что мои волосы спутались. Когда наши тела наконец разъединились, я отодвинулась от него, повернула дверную ручку и приоткрыла дверь на несколько дюймов. Он отступил; казалось, он ухмыляется. В яркой темноте он выглядел силуэтом, наполненным белым светом.

Доброй ночи, сказала я, зашла внутрь и закрыла дверь.

Студентку звали Джейн. Она сидела на диване, будто бы не замечая, что он, как и всё остальное в комнате, покрыт белой ремонтной пленкой.

Спасибо, сказала она, принимая у меня из рук чашку чая и ставя ее рядом с собой на пол.

Она была высокой женщиной астенического телосложения с поразительно большой и крепкой грудью, которую подчеркивал облегающий бирюзовый свитер. Она часто поправляла на бедрах юбку-карандаш лаймово-зеленого цвета. Она была без макияжа: ее чистое аккуратное лицо, испещренное морщинами, походило на лицо обеспокоенного ребенка. Блеклые волосы были собраны наверху, открывая длинную элегантную шею.

Она благодарна мне за то, что я согласилась с ней работать, сказала она – у нее было подозрение, что ее постараются подсунуть кому-то другому. В прошлом семестре она работала с писателем, который заставлял ее переписывать концовки чужих романов. А еще семестром раньше ей достался мемуарист, который был так поглощен собственной жизнью, что не явился ни на одну из запланированных встреч. Иногда он звонил из Италии, куда ездил к своей девушке, и давал ей задания по телефону. Он всегда хотел, чтобы она писала о сексе: возможно, секс был той темой, которая постоянно крутилась у него в голове.

Дело в том, сказала она, что я знаю, о чем хочу писать. Она прервалась и сделала глоток чая. Я просто не знаю, как написать об этом.

Полуденное небо за окнами гостиной было застывшим, серым и пустым. Время от времени с улицы доносились разные звуки: стук захлопывающейся двери машины или обрывок разговора проходящих мимо людей.

Я ответила, что знать как – не всегда главное.

Она подняла брови, выщипанные в две идеально ровные, хорошо прорисованные кривые.