Транссибирский экспресс - [9]
Стоя возле печи, князь Сергей Александрович смотрел на хозяина неодобрительно, но, встретившись с ним взглядом, тут же опустил голову.
— Не хмурьтесь, князь, — сказал Чадьяров. — Пятьдесят человек по крайней мере не будут сегодня лишний раз обмануты. Я подарил им десять минут нормальной жизни, большего я для них сделать не могу.
— Лучше бы добавили мне жалованье, — покачал головой князь.
— Жалованье? — переспросил Фан. — А сколько у вас получал повар в доброе старое время?
Старик не ответил, угрюмо мешал в кастрюле. Не стал продолжать разговор и Фан — проворно, через несколько ступеней, побежал по лестнице.
— Шпазма! — крикнул он. — На доклад!
Обстановка во время доклада была такая: были открыты все краны, вода мощной струей обрушивалась в ванну, на краю которой сидел Чадьяров, а из-за двери доносился голос Шпазмы, который докладывал хозяину обо всем, что случилось вчера вечером.
— Собственно, ничего особенного, — говорил Шпазма, стараясь перекричать воду. — Девочки отработали и ушли... Уже и народ начал расходиться, остался господин Разумовский с друзьями. Я уж, признаться, порадовался, — все, думаю, обойдется сегодня...
Чадьяров встал, подошел к узкому окошку: из него было видно большое серое здание, над которым развевался японский флаг и огромными буквами было написано: «Фудзи-банк. Токио».
«Что же там у них происходит?» — подумал Чадьяров.
А Шпазма продолжал рассказывать историю о том, как подлец Лукин обидел друзей Разумовского.
— Вот, — говорил Шпазма, — и тут вылезает на сцену этот мерзавец Лукин, пьяный, конечно, и обращается к господину Разумовскому и его друзьям с речью, что, мол, он, Лукин, хотел бы сделать «Новой Российской партии» предложение — сменить форму с черной на белую. Господин Разумовский поинтересовался, зачем этакая перелицовка, а тот и отвечает: «А чтоб перхоть не так заметна была!» Представляете?.. Ну тут, конечно, все повскакивали, стащили со сцены Лукина, он отбивался, ну и началось...
Чадьяров тихо засмеялся: «Все-таки молодец этот Лукин».
— Они, конечно, не так чтоб очень трезвые, — продолжал Шпазма из-за двери, — возбужденные, конечно, были... Я позвонил, приехала полиция, стали разбираться. Один из друзей господина Разумовского, прапорщик Гутов, как-то, видимо, неаккуратно махнул рукой и попал полицейскому по физиономии.
Чадьяров знал, что час утреннего доклада — единственная возможность для Шпазмы порыться в его бумагах, остальное время Фан либо был у себя, либо кабинет был заперт. Именно поэтому он выслушивал утренний доклад из ванной, оставляя Шпазму наедине со своим письменным столом, бумагами, папками, корзиной для мусора. Рассуждал Чадьяров так: «Если я не могу запустить своего человека к Разумовскому, то пусть он запустит ко мне своего, по крайней мере у меня будет возможность управлять информацией, которую они получат о господине Фане Ючуне». Вот почему так долго было свободно место директора-распорядителя, вот почему Чадьяров не задумываясь взял на это место Шпазму, как только понял, что тот завербован Разумовским.
А директор-распорядитель тем временем высыпал из корзины на стол обрывки счетов, скомканные листы. Одни он сразу бросал обратно, другие, прежде чем бросить, пробегал глазами.
— И что же это, случайно, говоришь, Гутов полицейского-то задел? — громко, стараясь перекричать шум воды, спросил из ванной Фан.
— Бог мой, конечно! — не отрываясь от своего занятия, ответил Шпазма. — Вы же знаете, друзья господина Разумовского сами никогда не начинают. Люди спокойные, а тут такой казус... Ну, конечно, полицейским только того и надо было, бросились выкручивать руки Гутову, тот возмутился, естественно, оттолкнул двоих, один, правда, здорово ушибся. Словом, забрали его и уехали. А зачинщик, видно, прятался где-то. Только под утро появился, на рояле спал, подлец...
Шпазма выгораживал белогвардейцев, как будто Чадьяров их не знал. Особенно трогательно звучала история с Гутовым — двухметровым детиной, даже за столом не снимавшим перчатку, вдоль пальцев которой были вшиты куски свинца; невинное «случайно оттолкнул двоих» несомненно означало, что досталось, как минимум, пятерым, а двоим наверняка предстояло долгое лечение.
— Посуды много побили? — послышался голос Фана из ванной.
— Нет, обошлось, к счастью. Но ведь могло быть и хуже. Я бы на вашем месте поехал в полицию и вызволил Гутова, он ведь друг Разумовского и вообще... С ними лучше ладить, очень приличные люди. А Лукина надо гнать. Гнать взашей...
— Я лажу со всеми, мне все нравятся, — сказал Фан, выходя из ванной и завязывая на ходу галстук. — Все, кто платит деньги, а Лукин платит...
— Но он ругает «Новую Российскую партию»!
Шпазма стоял посреди комнаты, держа руки по швам, и смотрел на Фана с волнением и преданностью. Корзинка для бумаг была на своем месте у стола.
Чадьяров уже обратил внимание, что каждый раз, после того как Шпазме удавалось беспрепятственно порыться в его бумагах, тот испытывал чувство, похожее на восторг, — словно дело, которое он делал, было чрезвычайно нужно, связано с большим риском и, не будь его, Ильи Алексеевича, бог знает что могло бы произойти на свете.
Книга знаменитого режиссера и актера Никиты Михалкова – замечательный пример яркой автобиографической прозы. Частная жизнь и творчество сплетены здесь неразрывно. Начав со своей родословной (в числе предков автора – сподвижники Дмитрия Донского и Ермака, бояре Ивана Грозного и Василий Суриков), Никита Михалков переходит к воспоминаниям о матери, отце – авторе гимна СССР и новой России. За интереснейшей историей отношений со старшим братом, известным кинорежиссером, следует рассказ о своих детях – Ане, Наде, Степане, Артеме.Новые, порой неожиданные для читателя грани в судьбе автора открывает его доверительный рассказ о многих эпизодах личной жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это мои записные книжки, которые я начал вести во время службы в армии, а точней, на Тихоокеанском флоте. Сорок лет катались они со мной по городам и весям, я почти никому их не показывал, продолжая записывать «для памяти» то, что мне казалось интересным, и относился к ним как к рабочему инструменту.Что же касается моих флотских дневников, вообще не понимаю, почему я в свое время их не уничтожил. Конечно, они не содержали секретных сведений. Но тот, кто жил в советское время, может представить, куда бы укатились мои мечты о режиссуре, попадись это записки на глаза какому-нибудь дяденьке со Старой площади или тётеньке из парткома «Мосфильма».
Что думает о любви и жизни главный режиссер страны? Как относится мэтр кинематографа к власти и демократии? Обижается ли, когда его называют барином? И почему всемирная слава всегда приводит к глобальному одиночеству?..Все, что делает Никита Михалков, вызывает самый пристальный интерес публики. О его творчестве спорят, им восхищаются, ему подражают… Однако, как почти каждого большого художника, его не всегда понимают и принимают современники.Не случайно свою книгу Никита Сергеевич назвал «Публичное одиночество» и поделился в ней своими размышлениями о самых разных творческих, культурных и жизненных вопросах: о вере, власти, женщинах, ксенофобии, монархии, великих актерах и многом-многом другом…«Это не воспоминания, написанные годы спустя, которых так много сегодня и в которых любые прошлые события и лица могут быть освещены и представлены в «нужном свете».
«Русская цивилизация» и «русский либерализм», прошлое, настоящее и будущее России и русского мира, свобода слова и личная ответственность, украинский вопрос, проблемы школьного образования в нашей стране – вот лишь небольшой круг тем, поднимаемых в данной книге известным режиссером и актером Никитой Михалковым.Книга написана по мотивам авторской программы Никиты Михалкова «Бесогон ТВ», каждый выпуск которой на федеральном канале Россия 24 собирает многомиллионную зрительскую аудиторию.В этой книге автор возвращается к историческим аспектам развития России, дает личную оценку социальных и политических процессов, происходящих как внутри нашей страны, так и в мире.
Сегодня в год столетнего юбилея двух русских революций мы предлагаем читательскому вниманию новое издание Манифеста просвещенного консерватизма под названием «Право и Правда».Его автор – выдающийся кинорежиссер и общественный деятель Никита Михалков.Надеемся, что посвященный российской консервативной идеологии Манифест, написанный простым, ясным и афористичным языком не только вызовет читательский интерес, но и послужит:«трезвым напоминанием о том, что время великих потрясений для России – это наша национальная трагедия и наша личная беда, и что век XXI станет для всех нас тем временем, когда мы начнём, наконец, жить по законам нормальной человеческой логики – без революций и контрреволюций».Книга адресована широкому кругу читателей.
Кто он — палач, убивший декабрьским днем 1981 года народную любимицу, замечательную актрису Зою Федорову? Спустя годы после рокового выстрела полковник Костенко выходит на его след. Палач «вычислен», и, как это часто бывает, правосудие оказалось бессильно. Но не таков Костенко, чтобы оставить преступника безнаказанным…
В ночь на 22 июня 1941 года при переходе границы гибнет связной советской армейской разведки. Успевший получить от него документы капитан-пограничник таинственно исчезает вместе с машиной, груженой ценностями и архивом. На розыски отправлена спецгруппа под командованием капитана Волкова. Разведчикам противостоит опытный и хитрый противник, стремящийся первым раскрыть тайну груза.Роман является вторым из цикла о приключениях советского разведчика Антона Волкова.
В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха.
Повесть «Противостояние» Ю. С. Семенова объединяет с предыдущими повестями «Петровка, 38» и «Огарева, 6» один герой — полковник Костенко. Это остросюжетное детективное произведение рассказывает об ответственной и мужественной работе советской милиции, связанной с разоблачением и поимкой, рецидивиста и убийцы, бывшего власовца Николая Кротова.