Транссибирский экспресс - [39]
Мысли его снова вернулись к сегодняшней операции. Что-то в ней настораживало... Но действовать необходимо.
В своем купе Шнайдер тщательно проверил оружие, неожиданно для самого себя перекрестился и вышел в коридор.
Он обратил внимание на то, что дверь пятого купе была приоткрыта, а в зеркале отражался спящий Официант. Проходя мимо Демидовой, Шнайдер тихонько коснулся ее локтя, как бы прося идти за ним: он все же решил поговорить с Ракушкой.
— У меня к вам просьба, мадам, — сказал Шнайдер, когда Александра Тимофеевна двинулась за ним. — Я слышал, вы русская. Может быть, вы мне поможете с названиями станций? В расписании есть перевод, но, что эти слова обозначают на русском языке, я не знаю... А мне бы они очень пригодились для статьи...
Остановившись у расписания на стене, Александра Тимофеевна начала переводить Шнайдеру названия станций, и он, записывая их в блокнот, тихо спросил:
— У вас нет ощущения, что мы едем не одни?
— То есть? — подняла на него глаза Демидова.
— Что нас контролируют?
— Нет, — поразмыслив, ответила она.
— А как ваш «муж»?
— Глупый, трусливый человек.
— От него не может быть сюрпризов?
— Думаю, нет. Он почти не выходит из купе, целыми днями лежит и ноет, проклиная судьбу.
— Она действительно у него незавидная, — улыбнулся Шнайдер и тут же серьезно добавил: — Операция сегодня. Будьте готовы.
17
Чадьяров знал: времени у него мало. Но сегодня, после получения Шнайдером телеграммы, оцепенение Демидовой, ее нервозность — все говорило за то, что времени не осталось совсем.
Когда Александра Тимофеевна вошла в купе, Фан брился.
— Пойдем завтракать? — рассеянно спросила она.
— Сейчас... Иди, я догоню.
Против ожидания Александра Тимофеевна не стала спорить. Отправилась в ресторан.
Японцы уже ушли. Чадьяров услышал голос Шнайдера, который, крикнув проводника, как всегда, попросил закрыть свое купе.
Вытерев лицо полотенцем, Чадьяров вышел в коридор. Он медленно прошелся и встал неподалеку от купе, в котором ехал Шнайдер.
Проводник, напевая, подметал пол. Вскоре он скрылся в тамбуре, и Чадьяров отпер своим ключом-трехгранкой дверь, проник в купе Шнайдера. Осмотрелся. На столе — бумаги, пишущая машинка, ворох газет. В багажной нише лишь небольшой чемодан и портфель.
Чадьяров достал чемодан, переворошил содержимое, потом вынул мандат, вшитый когда-то в пиджак Фана, и положил его на дно. Закрывая чемодан, прищемил рукав лежащей сверху рубашки, торчащая манжета, конечно, привлечет внимание хозяина. Затем положил чемодан на место, но не так, как он лежал раньше, а боком.
Прислушавшись, Чадьяров чуть приоткрыл дверь, посмотрел — пусто ли в коридоре — и выскользнул из купе.
Расчет у Чадьярова был простой. Он хотел попытаться помешать операции или по крайней мере потянуть время, заставив Шнайдера заподозрить кого-то из своих в измене. Если Шнайдер найдет у себя в чемодане мандат, он вправе подумать, что жертвой намечен он сам.
Теперь Чадьяров уже понимал, что Фану в этой игре отведена самая незавидная роль.
Вернувшись из ресторана, Шнайдер мгновенно определил, что в его вещах рылись. Он осторожно вынул из чемодана все содержимое, небрежно набросанное туда кем-то, и увидел мандат.
«Так, — подумал Шнайдер, — значит, предали, но ничего, посмотрим, чей будет верх. Операция состоится. Однако никто, кроме меня, не выйдет из нее живым...»
Шнайдер сунул удостоверение в карман, аккуратно сложил вещи.
А Исида тем временем, чуть раньше обыкновенного, постелил Сайто постель для послеобеденного сна и с поклоном сообщил дипломату, что тот может отдыхать.
Чем ближе господин Сайто приближался к Москве, тем беспокойнее ему становилось. Он прекрасно знал тех, кто работает в посольстве, знал их убеждения, настроения, не предвещавшие ему ничего хорошего. В то же время, чем дальше он уезжал от Токио, тем тревожнее ему становилось за оставленную там семью.
Удрученный тяжелыми мыслями, Сайто отправился отдыхать.
Часы показывали без пяти два...
В пятом купе на своей полке Фан листал журнал. Несколько раз он безуспешно пытался уговорить Александру Тимофеевну открыть дверь, ссылаясь на духоту в купе. Демидова молча лежала на диване, отвернувшись к стене.
— Ты спишь? — спросил Чадьяров.
Александра Тимофеевна не ответила.
Она смотрела прямо перед собой, на сделанную на стене метку. Под платком, которым была накрыта Демидова, лежал пистолет, тот самый, из тайника. Сбоку от него — перчатки. Она услышала, как в соседнем купе дипломата хлопнула дверь, потом щелкнул замок.
«Вот сейчас... сейчас... — Александра Тимофеевна несколько раз с силой сжала и разжала под платком онемевшие пальцы. — Теперь, наверное, уже лег...» — подумала она о Сайто и представила себе его лицо вот здесь, прямо за стенкой, в двадцати сантиметрах от себя, — бледное лицо молчаливого японца. Она никак не могла согреться, тело словно свела судорога.
«Нужно успокоиться и все вспомнить... Двумя руками, чтобы не выбило отдачей... Ствол вплотную к стене, чуть ниже метки... — Она взглянула на часы. — Боже мой, еще пять минут!..»
Исида стоял перед зеркалом в своем купе. Он дослал патрон в ствол пистолета, сунул его за пояс, застегнул пиджак. Потом одним движением выхватил пистолет, прицелился в свое отражение, повторил это движение несколько раз, все время чуть-чуть меняя положение. Наконец остался доволен, спрятал оружие и застегнул одну пуговицу.
Книга знаменитого режиссера и актера Никиты Михалкова – замечательный пример яркой автобиографической прозы. Частная жизнь и творчество сплетены здесь неразрывно. Начав со своей родословной (в числе предков автора – сподвижники Дмитрия Донского и Ермака, бояре Ивана Грозного и Василий Суриков), Никита Михалков переходит к воспоминаниям о матери, отце – авторе гимна СССР и новой России. За интереснейшей историей отношений со старшим братом, известным кинорежиссером, следует рассказ о своих детях – Ане, Наде, Степане, Артеме.Новые, порой неожиданные для читателя грани в судьбе автора открывает его доверительный рассказ о многих эпизодах личной жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это мои записные книжки, которые я начал вести во время службы в армии, а точней, на Тихоокеанском флоте. Сорок лет катались они со мной по городам и весям, я почти никому их не показывал, продолжая записывать «для памяти» то, что мне казалось интересным, и относился к ним как к рабочему инструменту.Что же касается моих флотских дневников, вообще не понимаю, почему я в свое время их не уничтожил. Конечно, они не содержали секретных сведений. Но тот, кто жил в советское время, может представить, куда бы укатились мои мечты о режиссуре, попадись это записки на глаза какому-нибудь дяденьке со Старой площади или тётеньке из парткома «Мосфильма».
Что думает о любви и жизни главный режиссер страны? Как относится мэтр кинематографа к власти и демократии? Обижается ли, когда его называют барином? И почему всемирная слава всегда приводит к глобальному одиночеству?..Все, что делает Никита Михалков, вызывает самый пристальный интерес публики. О его творчестве спорят, им восхищаются, ему подражают… Однако, как почти каждого большого художника, его не всегда понимают и принимают современники.Не случайно свою книгу Никита Сергеевич назвал «Публичное одиночество» и поделился в ней своими размышлениями о самых разных творческих, культурных и жизненных вопросах: о вере, власти, женщинах, ксенофобии, монархии, великих актерах и многом-многом другом…«Это не воспоминания, написанные годы спустя, которых так много сегодня и в которых любые прошлые события и лица могут быть освещены и представлены в «нужном свете».
«Русская цивилизация» и «русский либерализм», прошлое, настоящее и будущее России и русского мира, свобода слова и личная ответственность, украинский вопрос, проблемы школьного образования в нашей стране – вот лишь небольшой круг тем, поднимаемых в данной книге известным режиссером и актером Никитой Михалковым.Книга написана по мотивам авторской программы Никиты Михалкова «Бесогон ТВ», каждый выпуск которой на федеральном канале Россия 24 собирает многомиллионную зрительскую аудиторию.В этой книге автор возвращается к историческим аспектам развития России, дает личную оценку социальных и политических процессов, происходящих как внутри нашей страны, так и в мире.
Сегодня в год столетнего юбилея двух русских революций мы предлагаем читательскому вниманию новое издание Манифеста просвещенного консерватизма под названием «Право и Правда».Его автор – выдающийся кинорежиссер и общественный деятель Никита Михалков.Надеемся, что посвященный российской консервативной идеологии Манифест, написанный простым, ясным и афористичным языком не только вызовет читательский интерес, но и послужит:«трезвым напоминанием о том, что время великих потрясений для России – это наша национальная трагедия и наша личная беда, и что век XXI станет для всех нас тем временем, когда мы начнём, наконец, жить по законам нормальной человеческой логики – без революций и контрреволюций».Книга адресована широкому кругу читателей.
Кто он — палач, убивший декабрьским днем 1981 года народную любимицу, замечательную актрису Зою Федорову? Спустя годы после рокового выстрела полковник Костенко выходит на его след. Палач «вычислен», и, как это часто бывает, правосудие оказалось бессильно. Но не таков Костенко, чтобы оставить преступника безнаказанным…
В ночь на 22 июня 1941 года при переходе границы гибнет связной советской армейской разведки. Успевший получить от него документы капитан-пограничник таинственно исчезает вместе с машиной, груженой ценностями и архивом. На розыски отправлена спецгруппа под командованием капитана Волкова. Разведчикам противостоит опытный и хитрый противник, стремящийся первым раскрыть тайну груза.Роман является вторым из цикла о приключениях советского разведчика Антона Волкова.
В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха.
Повесть «Противостояние» Ю. С. Семенова объединяет с предыдущими повестями «Петровка, 38» и «Огарева, 6» один герой — полковник Костенко. Это остросюжетное детективное произведение рассказывает об ответственной и мужественной работе советской милиции, связанной с разоблачением и поимкой, рецидивиста и убийцы, бывшего власовца Николая Кротова.