Транссибирский экспресс - [17]
В зале погас свет, грянул оркестр, в цветных лучах прожекторов на сцене появились девушки.
бойко пели они.
При последних словах завершающего куплета: «Веселый Фан не прощается с вами!» — девушки расступились, и на сцену выбежал сам Фан — в белом смокинге, с огромным лиловым бантом и с такой же лентой на канотье. Встретили его аплодисментами.
Оркестр грянул громче. Девушки пошли по кругу; оказываясь перед Фаном, каждая опускалась на одно колено, он брал с ее головы канотье и кидал в зал. Не успевала одна шляпа описать круг и вернуться на эстраду, как над залом уже летела другая, третья... В воздухе ленты со шляп соскальзывали, захмелевшие посетители ловили их на лету.
Наконец представление окончилось, прошелестел занавес, сверкая блестками. Зал начал пустеть. Официанты с шумом сдвигали стулья, позвякивали, собирая со столов посуду.
Прямо со сцены Чадьяров вошел в гримерную Веры Михайловны.
— Чтобы через десять минут я не видел здесь ни единой души. Вам ясно? — тихо сказал он.
— А в чем дело?.. — начала было Вера Михайловна, но осеклась.
Чадьяров негромко, но очень явственно выругался. Вера Михайловна впервые услышала такое от хозяина и была изумлена настолько, что не нашлась, что ответить, бросилась подгонять переодевавшихся девушек.
Чадьярову было сейчас не до объяснений, он и так делал многое, на что не имел права. Конечно, чем больше людей пострадало бы от погрома, тем было бы лучше, выгоднее для Чадьярова, но нельзя же вмешивать девушек.
Он стоял у стены и смотрел, как танцовщицы, застегивая на ходу плащи, выходили из кабаре через артистический выход. Первой в дверь проскользнула Наташа; в течение вечера она несколько раз умоляюще смотрела на Фана, но тот упорно этого не замечал, а подойти Наташа не решилась.
Когда последняя из девушек вышла, Чадьяров запер дверь на ключ, спрятал его в карман, потом пошел по кирпичному коридору кулис, спустился в почти пустой зал и направился прямо к столику Разумовского.
— Господа, мы закончили, — улыбаясь, на ходу сказал Фан и хотел было пройти мимо.
Но Разумовский ногой преградил ему дорогу:
— Момент!
Фан в недоумении остановился.
— Товарищ, подпиши карточку. На память... — Ухмыляясь, Разумовский вынул из кармана лист бумаги со склеенной из кусочков фотографией. — Гнида! — презрительно бросил Разумовский. — Веселый Фан! Ну, ничего, мы сейчас тебе фалды-то задерем. — И он кивнул одному из своих.
Со стула поднялся огромный детина, в кулаке он сжимал что-то длинное, завернутое в газету.
— Послушайте... — тревожно начал Фан. — Господа... Я вам сейчас все объясню... Господа...
Испуганным взглядом Фан следил за бандитом, который не спеша пересек зал, зашел за стойку бара, но Катя преградила ему дорогу.
— Сюда нельзя, — вежливо сказала она.
Детина отодвинул Катю, развернул газету — в ней оказался полуметровый кусок водопроводной трубы.
Первый удар пришелся по бутылкам, второй и третий размолотили поднос со стаканами и большую пепельницу. Катя пронзительно закричала, на ее крик выскочил Лукин, он перемахнул через стойку и бросился на бандита.
— Что вы делаете, господа?! — умоляюще вскрикнул Фан.
Лукин с разбегу ударил бандита головой в живот, тот охнул, оседая на пол. Лукин бросился на него, опрокинул, и они покатились по осколкам. Бандит был сильнее Лукина, сначала он скинул его с себя, потом двумя ударами свалил под стойку. Грохнулась на пол стоявшая в углу ваза, с треском лопнули сдираемые с окон шторы.
— Перестаньте! — Фан метался по залу. — Умоляю, перестаньте!.. Что вы делаете? Я все объясню!
Он попытался схватить одного из бандитов за руку, тот ткнул его локтем в живот. Фан судорожно хватал ртом воздух. Бандит ударил его в челюсть. Фан упал, и второй удар, уже ногой, пришелся ему в бок.
«Затылок нужно беречь», — пронеслось в голове у Чадьярова. Он рванулся вперед, вскочил на ноги.
— Умоляю! — закричал он. — Господа! — Ему удалось увернуться от брошенной в его сторону тарелки.
Забившиеся в угол официанты с ужасом смотрели, как молодцы Разумовского крошили трубами оставшуюся на столах посуду.
Катя выскочила из-за стойки, кинулась за кулисы к телефону, но трубка была оборвана. Тогда девушка бросилась к артистическому выходу, однако тот оказался запертым.
Фан метался от одного бандита к другому, они отпихивали его и били. Бровь у него была рассечена, глаз затек, белый смокинг разорван.
С самого начала погрома Шпазма спрятался под лестницей и сидел там, заткнув уши. Его била мелкая дрожь, с губ срывались слова молитвы. Сначала он молился, чтобы Фана не убили, потом стал молиться, чтобы его убили, потому что, если его не убьют, он наверняка догадается, кто передал фотографию. Потом Илья Алексеевич стал молиться, чтобы убили Разумовского, потому что все это случилось из-за него. А потом уже Шпазма ни о чем не молился, только повторял: «Спаси, пронеси...»
В это время кто-то из погромщиков прошелся трубой по клавишам рояля; звон струн потонул в грохоте разбиваемых зеркал. Фан стоял посреди зала, закрыв лицо руками, и плакал. Потом в бессильном отчаянии схватил со стола какие-то тарелки, швырнул их в стену, сорвал скатерть вместе с оставшейся посудой.
Книга знаменитого режиссера и актера Никиты Михалкова – замечательный пример яркой автобиографической прозы. Частная жизнь и творчество сплетены здесь неразрывно. Начав со своей родословной (в числе предков автора – сподвижники Дмитрия Донского и Ермака, бояре Ивана Грозного и Василий Суриков), Никита Михалков переходит к воспоминаниям о матери, отце – авторе гимна СССР и новой России. За интереснейшей историей отношений со старшим братом, известным кинорежиссером, следует рассказ о своих детях – Ане, Наде, Степане, Артеме.Новые, порой неожиданные для читателя грани в судьбе автора открывает его доверительный рассказ о многих эпизодах личной жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это мои записные книжки, которые я начал вести во время службы в армии, а точней, на Тихоокеанском флоте. Сорок лет катались они со мной по городам и весям, я почти никому их не показывал, продолжая записывать «для памяти» то, что мне казалось интересным, и относился к ним как к рабочему инструменту.Что же касается моих флотских дневников, вообще не понимаю, почему я в свое время их не уничтожил. Конечно, они не содержали секретных сведений. Но тот, кто жил в советское время, может представить, куда бы укатились мои мечты о режиссуре, попадись это записки на глаза какому-нибудь дяденьке со Старой площади или тётеньке из парткома «Мосфильма».
Что думает о любви и жизни главный режиссер страны? Как относится мэтр кинематографа к власти и демократии? Обижается ли, когда его называют барином? И почему всемирная слава всегда приводит к глобальному одиночеству?..Все, что делает Никита Михалков, вызывает самый пристальный интерес публики. О его творчестве спорят, им восхищаются, ему подражают… Однако, как почти каждого большого художника, его не всегда понимают и принимают современники.Не случайно свою книгу Никита Сергеевич назвал «Публичное одиночество» и поделился в ней своими размышлениями о самых разных творческих, культурных и жизненных вопросах: о вере, власти, женщинах, ксенофобии, монархии, великих актерах и многом-многом другом…«Это не воспоминания, написанные годы спустя, которых так много сегодня и в которых любые прошлые события и лица могут быть освещены и представлены в «нужном свете».
«Русская цивилизация» и «русский либерализм», прошлое, настоящее и будущее России и русского мира, свобода слова и личная ответственность, украинский вопрос, проблемы школьного образования в нашей стране – вот лишь небольшой круг тем, поднимаемых в данной книге известным режиссером и актером Никитой Михалковым.Книга написана по мотивам авторской программы Никиты Михалкова «Бесогон ТВ», каждый выпуск которой на федеральном канале Россия 24 собирает многомиллионную зрительскую аудиторию.В этой книге автор возвращается к историческим аспектам развития России, дает личную оценку социальных и политических процессов, происходящих как внутри нашей страны, так и в мире.
Сегодня в год столетнего юбилея двух русских революций мы предлагаем читательскому вниманию новое издание Манифеста просвещенного консерватизма под названием «Право и Правда».Его автор – выдающийся кинорежиссер и общественный деятель Никита Михалков.Надеемся, что посвященный российской консервативной идеологии Манифест, написанный простым, ясным и афористичным языком не только вызовет читательский интерес, но и послужит:«трезвым напоминанием о том, что время великих потрясений для России – это наша национальная трагедия и наша личная беда, и что век XXI станет для всех нас тем временем, когда мы начнём, наконец, жить по законам нормальной человеческой логики – без революций и контрреволюций».Книга адресована широкому кругу читателей.
Кто он — палач, убивший декабрьским днем 1981 года народную любимицу, замечательную актрису Зою Федорову? Спустя годы после рокового выстрела полковник Костенко выходит на его след. Палач «вычислен», и, как это часто бывает, правосудие оказалось бессильно. Но не таков Костенко, чтобы оставить преступника безнаказанным…
В ночь на 22 июня 1941 года при переходе границы гибнет связной советской армейской разведки. Успевший получить от него документы капитан-пограничник таинственно исчезает вместе с машиной, груженой ценностями и архивом. На розыски отправлена спецгруппа под командованием капитана Волкова. Разведчикам противостоит опытный и хитрый противник, стремящийся первым раскрыть тайну груза.Роман является вторым из цикла о приключениях советского разведчика Антона Волкова.
В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха.
Повесть «Противостояние» Ю. С. Семенова объединяет с предыдущими повестями «Петровка, 38» и «Огарева, 6» один герой — полковник Костенко. Это остросюжетное детективное произведение рассказывает об ответственной и мужественной работе советской милиции, связанной с разоблачением и поимкой, рецидивиста и убийцы, бывшего власовца Николая Кротова.