Транснациональное в русской культуре. Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia XV - [9]

Первым делом «надлежало испросить соизволение начальства»[80]. Высочайшее разрешение на публичное празднование юбилеев получали и медики, причем через «профильное» ведомство – Министерство внутренних дел. Какому же ведомству следовало заниматься юбилеем литератора? Непосредственное отношение к словесности имело Министерство народного просвещения, ведавшее цензурой, однако с министром С.С. Уваровым и у Кукольника, и у Греча были далеко не лучшие отношения. В то же время сознание новизны и потенциального общественного резонанса от планируемого торжества устремляло их взоры к III Отделению, тем более что с этим ведомством у членов кружка сложились тесные контакты. «Что было ближе, – замечает Греч, – как обратиться к находившемуся тут же старшему адъютанту Корпуса жандармов г. Владиславлеву, который охотно принял на себя довести о том до сведения графа А.Х. Бенкендорфа чрез начальника его штаба [Л.В. Дубельта]»[81].

По-видимому, 23 января Бенкендорф доложил об этой необычной инициативе Николаю I. Во всяком случае, этим числом датирована записка, подготовленная в III Отделении:

3-го февраля текущего 1838 года совершается семидесятилетие жизни знаменитого нашего баснописца Ивана Андреевича Крылова и пятидесятилетие трудов его литературных, посвященных водворению нравственности, благих начал семейственной и гражданской жизни. В течение пятидесяти лет осчастливленный постоянным расположением монархов и всего августейшего императорского дома, осыпанный всеми знаками истинного уважения и благодарности от русской публики, знаменитый писатель испытал все роды славы, столь справедливо заслуженной; остается увенчать путь полезных трудов баснописца торжественным изъявлением общего уважения и благодарности от лица занимающихся литературою, искусствами и художествами, для которых И.А. Крылов оказал истинно полезные и важные услуги. Да позволено им будет по примеру врачей, торжествовавших юбилей маститых своих собратов, поднести знаменитому баснописцу золотую медаль с приличными аллегорическими изображениями литературных его подвигов, надписями и портретом его; серебряную вазу с означением числа и случая и эти знаки душевного уважения и признательности литераторов и художников для большей торжественности поднести за особым обеденным столом в день рождения И.А. Крылова 3-го февраля 1838 в присутствии приглашенных важнейших государственных сановников, литераторов и художников.

Для устройства сего торжества предполагается создать комитет из действительного тайного советника А.Н. Оленина, тайного советника С.С. Уварова, графа М.Ю. Виельгорского, В.А. Жуковского, П.А. Плетнева, П.А. Вяземского, графа Ф.П. Толстого, К.П. Брюллова, М.И. Глинка (sic!), Н.И. Греча и Д.И. Языкова[82].

Прежде всего здесь обращает на себя внимание дата намеченного торжества – 3 февраля. Несомненно, инициаторам юбилея, в особенности Гречу как автору первой биобиблиографической заметки о баснописце[83], было хорошо известно, что днем рождения Крылова считается не 3, а 2 февраля. Тем не менее во всех бумагах из дела III Отделения фигурирует именно 3 февраля. Возможно, это ошибка, по недосмотру кочевавшая из документа в документ; возможно, дату осознанно пытались перенести[84]; как бы то ни было, в итоге праздник состоялся именно 2 февраля, как планировалось еще Карлгофами.

Докладная записка отражает не только план юбилея в том виде, каким он вышел из кружка Кукольника, но и изменения, внесенные в III Отделении. По-видимому, первоначально планируемое торжество должно было иметь сугубо общественный характер; предполагалось дать Крылову обед «от лица занимающихся литературою, искусствами и художествами», в чем справедливо усматривается аналогия с «докторскими» юбилеями. Однако идея привлечения к участию в юбилейном празднестве «важнейших государственных сановников» могла возникнуть только у первых лиц III Отделения. Тем самым празднику придавалась отчетливо официозная окраска; по сути, он превращался в государственное чествование «огосударствленного» баснописца[85].

На это указывают и изменения в составе комитета, в который были дополнительно включены лица, представлявшие профильные ведомства, а именно Уваров (министр просвещения), Толстой (вице-президент Академии художеств и известный медальер, автор работ, посвященных победам русского оружия), Языков (непременный секретарь Российской академии, в связи с тяжелой болезнью президента А.С. Шишкова взявший на себя все представительские функции). Помимо них в комитет были введены: Глинка (очевидно, как фигура, олицетворявшая национальный подъем русской музыки), Плетнев, занимавший кафедру русской словесности Санкт-Петербургского университета, и Вяземский, сочетавший с литературной известностью высокий чин и должностное положение (статский советник, вице-директор Департамента внешней торговли Министерства финансов). Вспомнив о том, что еще один член комитета, Брюллов, занимал в русской живописи то же положение, что Глинка – в музыке, констатируем: готовился не просто праздник, а триумф национального значения.

При этом бросаются в глаза признаки неопытности организаторов в подобных делах. За полторы недели до намеченного торжества они заявляют о желании по примеру врачей поднести юбиляру именную медаль и вазу, хотя не только самих этих предметов не существовало, но и сбор средств, необходимых для их изготовления, даже не начинался, и разрешение на соответствующую подписку не испрашивалось.