Transhumanism Inc. - [10]

Стендап-комики заблуждались. Банкир жил вовсе не в банке. Там висел его мозг. Но мозгу не казалось, что он медузой плавает в подогретом цереброспинальном растворе.

Сложнейшие сигналы, приходившие в мозг от внешней сети, рисовали пространства чудес, омываемые строго выверенными дозами счастья. У банкиров была своя сеть, не связанная с обычной. Их таинственные миры возникали в нейросетевых кластерах, расположение которых было строго засекречено. Распространение даже одного фрейма из банкирской симуляции в обычных сетях считалось уголовкой. Это было связано и с прайваси, и с безопасностью: защитой от какой-то «резонансной атаки». Или так говорили.

Для младших таеров, правда, разрешалось словесное описание и выполненные по нему рисунки.

— Раньше, — объясняли в лицее, — в зале суда нельзя было фотографировать и можно было только рисовать — вот это то же самое.

Но Маня понимала, что это не то же самое. Художник в зале суда рисовал с натуры. А если картинку делали по словесному описанию, значит, сначала кто-то сказал — «ну там, типа, такая гора, на ней лес…», а потом уже художник воплощал свое понимание услышанного. Гальваническая развязка, луч света, пропущенный через трансформатор слов. Банкиры умели защищать свой мир от сглаза.

Маня видела рисунки первых трех таеров. Это напоминало курорты, куда иногда ездили отдыхать они с мамой, только, например, с желтым или зеленым небом, розовым или фиолетовым морем. В небесах этих пространств летали дивные птицы, ночь освещали изысканные кометы и туманности, на пляжах росли карликовые пальмы с фантастическими фруктами-пирожными, а сквозь ночное море просвечивали флюоресцирующие подводные сады…

Все это, конечно, давало представление — но не столько о баночных вселенных, сколько о воображении художника. Из романтизма Маня соглашалась считать эти рисунки правдой и честно пыталась представить, как папа попивает на оранжевом берегу замысловатый коктейль и заедает его крохотным шоколадным ананасом, пока компьютер впрыскивает ему в мозг соответствующую моменту счастливую химию.

Чем старше становилась Маня, тем сильнее она боготворила папу. К восемнадцати она считала его сверхъестественным существом.

Он, в общем, и был таким во всех практических смыслах. Он знал про Маню все и мог видеть ее через комнатного клопа когда хотел. Другое дело, что он вряд ли сильно этого хотел. Но иногда он вспоминал про дочку и звонил.

Папа спрашивал об учебе, о мальчиках и девочках, о юной дерзновенной мечте поколения фрумеров. Маня отвечала — не слишком подробно, но и не скрытничала. При желании папа мог выяснить все сам. Маню же интересовало, каково это — жить в банке.

У нее в черепе был социальный имплант, защищавший ее от ложной информации. А у папы никаких имплантов внутри не было. Совсем наоборот, его мозг был окружен большим электронным эксплантом, способным превратить любую ложную информацию в стопроцентную правду.

В баночном мире существовало десять таеров, различающихся качеством и длительностью симуляций. Второй был в самом начале. Главный сердобол и руководитель Доброго Государства — бро кукуратор — жил на восьмом. Шептались, будто есть секретные таеры для сверхбогатых хозяев планеты, но про них знали только другие банкиры. В общем, тайна.

Маня не строила иллюзий, что окажется когда-нибудь рядом с папой. Она знала, зачем она ему. И зачем ему мама.

Дело было не в любви. Папа мог делать это с любой женщиной, мужчиной или небинарием, которого только можно вообразить, а мама была уже не особо молода.

Дело было в законах. Банкиру с живой семьей и натуральными детьми полагалась серьезная скидка в налогах — и скидка эта, как по-взрослому прикидывала Маня, не просто покрывала затраты на семью включая оплату усадьбы и лицея, а еще и оставляла папе приличную дельту. Иначе папа не парился бы.

Чтобы подобные браки не заключались фиктивно, банкиры должны были регулярно доказывать семейный статус делом. За этим следила баночная налоговая служба, с удовольствием вникая во все влажные нюансы. Налоговой баночники побаивались — это был самый зубастый филиал «TRANSHUMANISM INC.»

Когда папа звонил — обычно раз в две недели — это тоже было связано с налоговой. Но Маня не обижала папу таким предположением в разговоре. Вместо этого она заранее готовила для него вопрос про банкирскую жизнь. Иногда папа отвечал. Иногда нет. Иногда просто смеялся.

В этот раз Маня тоже заготовила вопрос заранее, и он был совсем простым. Когда папа расспросил ее про учебу и подружек, Маня сказала:

— Папа, послушай, вот есть одна вещь про вас, банкиров, которую я не понимаю.

— И что это, милочка?

— Вы ведь заправляете всем на планете. Вам принадлежит все, гомики вас слушают, — так почему вы боитесь этой налоговой?

Папа засмеялся щедрым серебристым смехом.

— Милочка, мы эту налоговую боимся… Ну, скажем лучше, уважаем — именно потому, что она тоже принадлежит нам. Почти все деньги в мире наши, правда. Но мы собираем с себя налоги, а вы за них работаете. Вы поддерживаете в хранилище температуру, влажность и так далее. А самое главное, вы строите… Вернее, обслуживаете машины и сети, создающие наш мир. Вещи, которые мы видим. Миры, где мы существуем. Все это приходит к нам по проводам. Мозг в банке сам не подключит к ней провод, нужны живые пальцы. Ваши пальцы. Мы за них платим…