Трансформация парадигмы перевода Корана на латинский язык: между полемикой и наукой - [7]
После краткого введения следует текст первой суры Корана на арабском языке, далее располагается латинский перевод, замечания филологического характера и, наконец, «опровержение». Подобным образом устроен весь перевод.
Несмотря на то, что Л. Мараччи был арабистом-самоучкой и никогда не покидал пределы Италии, он основывает свое изложение на многочисленных арабских источниках, и постоянно ссылается на них. Привлечение такого количества оригинальных источников стало возможным благодаря обращению к огромной коллекции Римской библиотеки. Так, известно, что он пользовался рукописями тафсиров ал-Байдави, аз-Замахшари, ал-Хамдани, а также испанского комментатора Корана X в. Заманина[43]. Однако всем другим он предпочитал «Тафсир ал-Джалалайн» за авторством Джалал ад-дина ал-Махалли и Джалал ад-дина ас-Суйути — его Л. Мараччи цитирует особенно часто[44]. Найденные в Риме рукописи, принадлежавшие Л. Мараччи, убедительно показывают, что он посвятил своей работе огромное количество сил и времени: среди рукописей наличествует не только ряд оригинальных исламских источников, но и множество черновых вариантов перевода Корана. Большинство из вариантов датируются 1650—1660 гг., что свидетельствует о том, что проект по переводу Корана осуществлялся на протяжении десятилетий[45].
Несмотря на общий полемический тон работы, некоторые из утверждений Л. Мараччи, (например, признание того, что ислам может выглядеть более рациональным, нежели христианство), а также невероятное обилие использованных им источников оказали неоценимую помощь сторонникам ислама в XVIII веке[46].
Издание Л. Мараччи стало стандартным латинским изданием Корана, одобренным католической церковью[47]. Оно на долгое время (вплоть до XIX века) стало научной основой для множества переводов Корана на живые европейские языки.
Итак, можно с уверенностью утверждать, что в основании собственно перевода Л. Мараччи лежит действительно критический и научный подход. Однако перевод имел один существенный недостаток: итальянский ученый нисколько не стремился передать стилистику и художественные особенности оригинала. Знаменитый французский востоковед XVIII в. Клод Этьенн Савари в предисловии к своему переводу Корана на французский язык, опубликованному в 1782—1783 гг., метко и емко охарактеризовал достоинства и недостатки перевода Л. Мараччи:
«Мараччи, этот исследователь религий, который потратил сорок лет на перевод и опровержение Корана, пошел по верному пути. Он разделил стихи [т.е. айаты.— Примеч. Д.М.] так, как они разделены в оригинальном тексте; но он пренебрег наставлением великого мастера:
Nec verbum verbo curabis reddere, fidus Interpres, etc[48].
Он перевел текст слово в слово. Он не выразил мысли Корана, а перевел на варварскую латынь слова, его составляющие. Хотя этот перевод ничего и не оставил от красоты оригинала, он все же предпочтительнее, чем перевод Дю Рье. Мараччи добавил научные примечания и огромное количество цитат из мусульманских ученых на арабском языке; причем он тщательно выбирал те из них, которые предоставляли ему наибольшее количество материала. Его можно упрекнуть за то, что он слишком сильно отдался своему пылкому рвению и, не уважая звание писателя, осквернил свое перо грубейшими оскорблениями»[49].
Рассмотрение эволюции парадигмы перевода Корана на латинский язык с XII в. по XVIII в. показывает, что с течением времени полемическая составляющая, не теряя своей актуальности, оказывается выведенной за пределы перевода как такового. В переводе Роберта Кеттонского научная составляющая достаточно весома (в противном случае перевод не мог бы быть выполнен), однако она была в значительной степени подчинена тенденциозной полемике и скрыта за ней.
Начиная с перевода Марка Толедского наблюдается процесс разделения науки и полемики. Его завершение мы видим в переводе Л. Мараччи — полемика оказывается внешней по отношению к научному переводу; она все еще продолжает «обосновывать» его, но уже исключительно внешним образом. Издание Л. Мараччи доводит до своеобразного логического предела как «опровержение», так и исследование, но они оказываются отделенными друг от друга в содержательном плане. Полемика перестала в какой-либо значимой степени определять работу с источником. Этим самым было подготовлено рождение собственно научного, нейтрального подхода к переводу Корана, который успешно развивается и в наши дни. Его парадигму можно в самом общем виде определить следующим образом: 1) опора на массив объективных фактов и сведений, а также на различные обоснованные интерпретативные стратегии; 2) Коран предстает в качестве религиозного, исторического, литературного памятника, который 3) должен быть объективно и всесторонне изучен и максимально аутентично отображен в языке-реципиенте. Безусловно, научная парадигма перевода Корана весьма неоднородна и с течением времени претерпевала значительные изменения, однако ее основополагающие принципы остаются неизменными.
Afnan F. Translation and the Qur‘an // Leaman O. (ed.) The Our‘an: an Encyclopaedia. Great Britain: Routledge, 2006. Pp. 657-669.
